ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Охота на пиранью

Винегрет. Але ні, тут як і в інших, стільки намішано цього "сцикливого нацизму ©" - рашизму у вигляді майонезу,... >>>>>

Долгий путь к счастью

Очень интересно >>>>>

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>




  68  

Когда ночь окончательно вступила в свои права, Карна засобирался обратно в лагерь.

— Оставайся! — предложил нишадец. — Стрельбу на звук покажу.

— Успеется. Сборы долгие… Только завтра я, наверное, не приду — одну знакомую проведать надо.

— Ну ты точно ничуть не изменился! Ладно, до послезавтра.

— До послезавтра.

* * *

В ту проклятую послезавтрашнюю ночь Экалавья уговорил-таки тебя остаться.

А под утро тебе приснился сон.

Предрассветный туман плыл прядями мокрой паутины, где-то далеко на востоке медленно поднималась из-за горизонта колесница Лучистого Сурьи, но бог— Солнце был слишком далеко, он не успевал, не успевал…

К чему он должен был успеть? Что за глупости! Обычный новый день — туман как туман, взойдет огненный диск — и он рассеется, опав росой на травы. Куда торопиться?

Зачем?!

Сквозь пелену дремы, тенями надвигающейся беды, проступили две приближающиеся фигуры. Вскоре ты узнал обоих: Наставник Дрона и… твой извечный противник, беловолосый царевич Арджуна — по слухам, сын самого Громовержца.

Да хоть всей Свастики разом! — этого юнца ты терпеть не мог, а он отвечал тебе взаимностью.

Неудивительно: во многом вы были похожи — царственный полубог Арджуна и сутин сын Карна.

Гордецы из гордецов.

Рядом с тобой зашевелился Экалавья, сонно вздохнул полной грудью, и ты еще успел удивиться: ты ведь спишь? Или нет? В любом случае ты лежишь внутри хижины нишадца — одновременно видя сон про Дрону, Арджуну и туман.

Впрочем, во сне бывает и не такое.

А вот ты уже не лежишь, а встаешь и делаешь шаг за порог, в зябкую рассветную сырость, насквозь пропитанную росой и туманом. До тебя не сразу доходит, что теперь ты видишь странный сон двумя парами глаз: своими и глазами нишадца — это он, Экалавья, вышел из хижины, а ты кажешься самому себе бесплотным духом тумана, Видехой-Бестелесным, незримым божеством…

Экалавья припадает к стопам Наставника Дроны. Сейчас перед взором горца только эти стопы да еще несколько смятых травинок с бисеринками росы на стеблях — а ты-дух в то же время не можешь оторвать взгляда от лица Брахмана— из-Ларца. Хочется кричать, но горло надежно замкнуто на тысячу ключей: пред тобой лик деревянного болвана, маска идола, которому Экалавья каждое утро возносит положенные почести, прежде чем начать новый день.

— Учитель… — благоговейно шепчут губы горца. И за спиной Дроны передергивается, как от пощечины, беловолосый Арджуна.

— Встань, — скрипит идол.

Пауза.

— Я слышал, ты достиг изрядных успехов в стрельбе из лука, — мертвый голос не спрашивает, а как бы утверждает очевидное.

— Не мне судить, Учитель…

— Принеси лук и стрелы.

Дверь хижины бросается тебе навстречу, поспешно распахивается, пропуская тебя внутрь, так не бывает, но миг — и ты уже снова снаружи.

Руки привычно сжимают знакомое оружие.

— Стреляй! — В воздух взлетает гнилой сучок, чтобы разлететься в мелкую труху.

— Вон тот лист на ветке капитхи, — палец идола безошибочно указывает цель. — Сбей. Пока будет падать — три стрелы.

Свист.

Клочья.

— Хорошо. Говорят, ты также любишь стрелять на звук?

— Это правда, Учитель. Конечно, я еще далек от совершенства, но…

Ненавидящие глаза царевича. Ясное дело, Арджуна терпеть тебя не… Стой! Ведь перед царевичем — не ты! Он видит перед собой нишадца! За что же он ненавидит ЕГО?!

«Грязный нишадец!..»

Видит — не видит — ненавидит…

Кошмар длится целую вечность, ты хочешь проснуться, ты очень хочешь проснуться, но это выше твоих сил.

Мара, Князь-Морок, ну ты-то за что мучаешь меня?!

— Вижу также, — скрипит идол, — что ты воздвиг здесь мое изображение. Или я ошибаюсь?

— Нет, Учитель! То есть да… то есть воздвиг! И воздаю ему все положенные почести…

— Следовательно, ты считаешь меня своим Гуру? Мертвый голос. Мертвое лицо.

— Да, Учитель. Если только это не оскорбляет тебя…

— Не оскорбляет. Вижу, мой урок пошел тебе на пользу. Что ж, ученик, твое обучение закончено. Готов ли ты расплатиться со своим Гуру за науку?

— Разумеется, Учитель! Требуй — я отдам гебе все, что ты пожелаешь!

Взгляд Экалавьи просто лучится радостью, и боль пронизывает тебя до костей.

Боль надвигающейся утраты.

  68