Особенно,... 
70 
— Покажи руку! — хрипло выдыхает Карна. — Покажи!
— Не надо…
— Так это был не сон?! Пишач сожри твою правильность, нишадец! Ведь ты же всю жизнь мечтал… Думаешь, ты всего лишь палец отрезал?! Ты мечту свою, веру свою — ножом! Надо было плюнуть в глаза этому…
— Ты заблуждаешься, друг мой, — тихо звенит металл в голосе нишадца, и
сын возницы осекается. — Я не резал свою мечту ножом. Я лишь исполнил волю Учителя. Да, в какой-то момент я, подобно тебе, едва не поддался гневу и возмущению, но вовремя понял, что Учитель прав. К тому же он ошибся.
— Как это: прав — и ошибся? — Боль и недоумение, недоумение и боль.
— Он был прав, требуя у меня плату за обучение. Ведь два года назад он дал мне один урок? Дал. Тогда Дрона велел мне уйти, но не сказал вслед: «Ты не мой ученик!» или «Я не твой Учитель!». Да и ты, Карна, делился со мной наукой именно Наставника Дроны, а не чьей-нибудь! Я сам назвал Дрону своим Гуру — никто меня за язык не тянул. И сам пообещал: «Я отдам тебе все, что ты пожелаешь!» Он пожелал мой палец. Имея на это полное право. А я как ученик должен был отдать ему требуемое. Я отдал.
— Зря, — буркнул Карна, остывая: рассуждения горца гасили пыл, словно ливень — лесной пожар. — Ох, зря… Но в чем тогда Дрона ошибся?
— А вот в чем!
Экалавья улыбнулся прежней улыбкой и вновь подхватил с земли лук. Залихватски присвистнула стрела, и взлетевший над травой мотылек исчез, словно склеванный невиданной птицей.
Увы, сутин сын видел, чего стоил нишадцу этот подвиг. Кого ты хочешь обмануть, друг мой… меня, ученика проклятого Брахмана-из-Ларца?!
— Мечту нельзя отрезать, друг мой. — Нишадец невольно поморщился от дергающей боли, что пронзила его руку во время выстрела. — Мечта, как и свобода, не снаружи, а внутри. Я свободный человек, и мой поступок — поступок свободного человека. Мы в свое время говорили с тобой об этом.
— Да уж, говорили! — вновь окрысился на упрямого горца сутин сын. — Теперь я вижу, в чем состоит твоя «внутренняя свобода»: разрезать себя на части в угоду этому… этому…
— Гуру. Этому великому Гуру. Ответь мне, Карна: ты бы на моем месте поступил иначе?
— Я?! Да я… я… я бы ему…
— Не торопись. Подумай как следует.
— Да что тут…
Но память извернулась, подобно умелому борцу, и лавиной обрушилась на юношу изнутри.
Вот сейчас полированный металл отзовется, из руки царственного махаратхи вырвется смертоносная булава — и ты упадешь на мягкую зеленую траву, ударишься оземь размозженной головой и не почувствуешь боли…
Ну и что?!
Удача… удача любит смелых!
Тогда он готов был пожертвовать не то что пальцем — жизнью! — лишь бы отец с царственным Слепцом выиграли состязания. Если вдуматься: зачем?! Ну, оказался бы раджа вторым или третьим, отослал бы отца обратно в Чампу — ничего бы с раджой не сделалось, а они с семьей жили бы себе спокойно и по сей день в родном городке. Рисковать жизнью — ради чего?!
Что двигало глупым мальчишкой?
Гордость?
Упрямство?
Долг, самое банальное и властное из чувств?
Все вместе?
Карна не сознавал, что уже стоит перед статуей Наставника Дроны, впившись взглядом в косо стесанные скулы Учителя. В ушах вновь звенели тучи комаров, серьги пульсировали кровавыми углями костра, а сквозь кожу проступали сверкающие латы.
Зато нишадец видел все.
— Онемей твой язык, Экалавья! Да, я поступил бы так же! И не Наставник Дрона, а мой внутренний сута заставил бы коней души ринуться в бешеной скачке по краю обрыва! Отрезать палец — дхик! Добровольно отсечь голову, ободрать с самого себя кожу острой раковиной… мало! Мало! Гони, возница! Хлещи упряжку бичом! Кто больший враг мне, нежели я сам! — словно в пророческом бреду, выкрикнул Карна.
И, размахнувшись, обрушил страшный удар кулака на Брахмана-из-Ларца.
Сухое дерево с треском раскололось, лицо идола разлетелось в щепки, и когда Карна наконец пришел в себя, он увидел лишь обломки статуи у своих ног.
Да еще две сломанные стрелы, так и не вонзившиеся в деревянный лик наставника.
— Свобода внутри, нишадец, — обернулся Карна к другу. — Ты сделал свой выбор. А я делаю свой. Я ухожу из Хастинапура. Мало мне внутренней свободы! Я боюсь, что мне захочется убить Дрону при всех раджатах, а назвать его Учителем я больше не смогу никогда. И, чтобы лишить его возможности потребовать подобной платы от меня, у меня есть только один путь…
70 
