68 
— Бижан интересовался служебными кодами лабораторий?
— Каких еще лабораторий?
— Химических лабораторий Аббарского национального университета.
— Нет.
— Вы уверены?
Лючано перестал слушать. Во-первых, еще будучи подмастерьем у Гишера, он дал подписку о неразглашении. Во-вторых, плевать он хотел на трубу Бижана и коды лабораторий. В-третьих, агент, настырный человечек, похожий на клерка средней руки, был ему неприятен. Если космопорт закрыт из-за хищных флуктуации континуума и ты надолго застрял на гиблой, малокомфортабельной планетке — глуши литрами слабоалкогольный «Танъёй», закусывай паштетом из ящерицы пху и жди, пока патрули расчистят трассу. Допрос ты уже провел в первый день прилета, и незачем мучить Фаруда Сагзи ежедневно, пользуясь согласием властей.
Агент притворялся, будто желает удостовериться, проверить заново, вымучить крупицу новых сведений…
Лючано видел, что он врет самому себе.
Столкнувшись с допросом под пыткой, агент вдруг выяснил, что получает от этого зрелища удовольствие. Чувственное, физиологическое наслаждение. И старался выжать максимум, прежде чем покинет Кемчугу, вернувшись в цивилизованные миры, где пытку заменяют современные, менее зрелищные методы.
«Королева Боль презирает таких ублюдков, — говорил Гишер. — Дружок, если мы не радуемся, когда болит у нас, мы не должны радоваться, когда болит у них, иначе Королева Боль оставит нас своей милостью. Ты видел прокаженных? У них ничего не болит. Поэтому они разлагаются заживо. Когда проказой страдает не тело, а душа, Королева Боль плачет, уединившись в тайных покоях…»
Лючано все собирался спросить у старика, за что его уважают местные шаманы, если он — всего лишь тюремный экзекутор. И не спрашивал. В последний момент прикусывал язык.
— Кем вам приходится Бижар?
— Двоюродный брат мужа моей сестры Тахмины.
— Вы говорили с ним о Джоне Мереке?
— Кто это?
— Капитан ракетного эсминца «Мчади».
— Нет.
— Вы уверены?
Еще два прикосновения. Еще один спазм боли. Здоровье вехдена от этого не пострадает. И психика выдержит. Возможно, на психике останутся шрамы. Но эти рубцы — жесткие и грубые — хорошо защищены от инфекций особого рода. Они не превратятся в неврозы, комплексы и мании.
Пройдя обучение у Гишера, Лючано знал такие вещи наверняка.
Сердцем чуял.
Встав, агент налил себе стакан кисловатого сока, выжатого из плодов дерева гамода, и выпил залпом. Он разрывался между желанием задержаться на Кемчуге — задавать Фаруду Сагзи бессмысленные, никому не нужные вопросы, получая, кроме ответов, темную радость, о какой раньше ничего не знал! — и приказом начальства продолжить розыск Бижана Трубача, межпланетного террориста.
— Когда наконец расчистят трассу?
— Вы спрашиваете у заключенного? — поинтересовался Лючано.
— Нет.
— У меня?
— Нет, чтоб вас!… — Агент достал платок и вытер мокрый лоб. Лицо его покрыла маслянистая пленка, смазывая черты. — Я просто не понимаю, почему чистильщики так долго возятся?
— Потому что это фаги, — объяснил Лючано, хотя ему ясно дали понять, что мнением младшего экзекутора не очень-то интересуются. — Пожиратели. Тупые и агрессивные гидры. Буквально на входе в сектор орбитальных рейсов. Вы видели, что они сделали со шхуной «Мамочка»?
Флуктуации континуума класса 1Н-12+ по реестру Шмеера-Полански, они же — «гидры», жрали все подряд. Излучение звезд, выбросы плазмы, реликтовый фон космоса, полевые искажения, гравитационные волны… Материальные объекты доступного размера вроде мелких астероидов и комет «гидры» обычно игнорировали. Другое дело — космические корабли. Нападение пожирателя высасывало досуха энергетические системы корабля, а заодно экипаж и пассажиров — если, конечно, звездолет не успевал уйти от фага, совершив РПТ-маневр.
«Осушив» корабль и переварив полезные составляющие, «гидра» фиксировала в своей структуре часть сознания людей, их памяти и личностных особенностей. Этого требовал малоизученный закон эволюции фага.
Шхуна «Мамочка», которую молоденькая «гидра» частично употребила в пищу, свалилась на космодром Кемчуги буквально сразу после прибытия челнока с агентом. «Мамочке» повезло — посадочную гематрицу ввели в автопилот незадолго до атаки голодного фага. Лючано до сих пор тошнило, когда он вспоминал, как выглядел спасшийся экипаж шхуны. Мычание капитана, конвульсии дистрофика-старпома, хохот механика, разучившегося говорить по-человечески, пять живых мумий в трюме…
68 
