156 
— Все знали, кроме меня. Но теперь и я знаю, и это… как откровение… это все меняет. Ох, Джордж, я так хочу, чтобы у тебя было все хорошо, я все, что угодно, сделаю, я буду за тебя молиться, я молюсь за тебя; когда молюсь, ну вроде как молюсь, ну, я думаю, что это молитва, я про тебя всегда думаю. Стелла вернется домой, все опять будет хорошо. Да, я теперь понимаю. Мне ужасно представить, как ты бродишь один и думаешь. Не надо быть одному, не надо думать ужасного, Джордж, я тебя очень прошу. С тобой случится что-то хорошее, что-то очень хорошее к тебе придет, я уверен, я так уверен…
— Ты действительно за меня молишься? — спросил Джордж, улыбаясь и показывая туповатые зубки. — Я думаю, это большое нахальство.
— Ох, ну пойдем плавать, пойдем, поплавай со мной, как раньше. Ты же знаешь, как это будет хорошо.
— Наши пути расходятся. Иди. А что до твоего приятеля, он здесь никогда не был. Даже не сомневайся. Иди, иди.
Адам с Зедом пошли по пляжу и нашли место, где между скалами ручеек или вымоина в песке впадали прямо в море. Мальчик с собакой подбежали к месту, где разбивались маленькие вол ночки. Адам снял обувь и зашел в воду. Он знал, что купаться в одиночку нельзя, но так приятно было войти в море по отлогому песчаному дну, а не хромать, спотыкаясь о камни. Адам был уже в плавках. Зайдя довольно глубоко, он сел, а потом повернулся и поплыл, сделав несколько гребков. Вода была очень холодная, но Адам к этому привык. Зед стоял на песке, подальше от брызг. Он не любил моря, боялся его и не хотел мочить шерсть. Ему хотелось, чтобы Адам вернулся. Чтобы подбодрить себя, он потрогал лапой камешек, слегка толкнул, но эта игра его не занимала. Вернулся Адам и взял Зеда на руки. Он думал, что Зеду приятно будет в воде, он ведь так хорошо плавает, и Адама всегда странно и глубоко трогал вид плавающего Зеда. Адам вынес песика за полосу прибоя и осторожно опустил в воду, глядя, как сухой белый мех намокает и липнет к телу, и ощущая теплое тело песика в холодном море. Он отпустил Зеда и стал радостно наблюдать, как собачка гребет лапами, старательно держа над водой брезгливо сморщенный носик и высокий лоб. Зед мог бы сообщить Адаму, до чего ему не нравится эта затея, но чувствовал, что долг собаки — быть храбрым и притворяться, чтобы порадовать хозяина. Адам отплыл еще немного, и Зед последовал за ним, гребя сильными белыми лапками, рассекая гладкую блестящую воду, которая тихо вздымалась и опадала. Адам играл с Зедом, приучая его кататься у себя на плече. Теперь вода казалась теплой, и синее небо лучисто сияло в вышине над замкнутым горизонтом ритмически движущихся волн.
Том вбежал на пляж. Брайан и Алекс искали часы. Том подбежал к ним.
— Вы знали, что Христос был в Англии?
— Что? — спросила Алекс.
— Христос был в Англии. Это легенда. Он приезжал ребенком, со своим дядей, Иосифом Аримафейским, который был купцом и ездил за оловом.
— Я потеряла часы, — сказала Алекс. — Где-то здесь уронила. Или там? Мы перешли на другое место.
— Давай ты будешь искать вон у того камня, — отозвался Брайан.
Он был расстроен, потому что плохо обошелся с Габриель, не пытался понять, что она говорит, а когда пошел за ней на пляж, Алекс реквизировала его, а Габриель исчезла.
— Но ты знал про Христа? — спросил Том, — Мне кажется, это так необычно и так трогательно. Как в стихах Блейка. «Ужель стопы те в давний год…» Я только теперь понял эти стихи.
— Этого не может быть, — сказал Брайан.
— Но ты об этом знал?
— О легенде — да, но это невозможно, и твой приятель-историк тебе это в два счета объяснит. Он всегда так пьет? Сегодня за обедом он изрядно набрался.
— Помоги нам искать, пожалуйста! — сказала Алекс, наклонившись и покраснев лицом — в давние времена она стояла так, восклицая: «Черт, черт, черт!» — со щеткой и совком в руках.
— Тут нужен Зед. Помнишь, он тогда нашел сверток с бутербродами.
— Часы не пахнут, — сказал Брайан.
— Для собаки все пахнет.
— Руби опять черти унесли, — сказала Алекс, — Она пошла пялиться на Мэривилль. Иногда мне кажется, что у нее не все дома.
— Руби найдет часы, — сказал Том, — Она ясновидящая. Это все цыганская кровь.
— Поищи вон там, пожалуйста. Мы еще не смотрели на том участке. Мне надо идти искать Габриель. Ты видел Адама?
— Нет. Ну хорошо, хорошо!
Том подошел к камню и стал бесцельно оглядываться, пихая ногой крупнозернистый песок. Потом сел на камень и стал смотреть на море, темно-синее, сверкающее и ломкое, словно битая эмаль. Верхушки волн были белые от курчавой сливочной пены, взбитой ветром, который усилился и стал холодней. Ясное небо, по которому теперь плыли редкие белые пухлые позолоченные облака, сверкало холодной северной голубизной, которая страшно нравилась Тому. Вдруг на него нахлынуло счастье. «Я напишу об этом шлягер, — подумал он, — Христос был тут, был тут, был тут, разве ты не знаешь, разве ты не знаешь». Ребенок-Христос в Англии, знакомые стихи, прекрасный странный высокий голос Эммы и синяя эмаль моря — все слилось в необъятный, завершенный, совершенный момент.
156 
