49 
– О… – у Макси перехватило дыхание.
– Мне известно, что предвкушение тоже способно доставить удовольствие, но я не привык в чем-либо себе отказывать, дорогая, – признался Ангелос. Она ощущала на щеке его горячее дыхание. – Это была ужасная неделя. Целых семь дней я ломал голову над тем, решила ли ты меня оставить и не нашла ли себе еще кого-нибудь?
Макси и в голову не приходило, что Ангелос способен именно так истолковать ее отъезд с Химоса, и эта мысль потрясла ее.
– Но…
– Подумать только, что ты где-то далеко, на свободе. – Голос Ангелоса прозвучал немного хрипло.
– Что значит «на свободе»?
– В мире столько мужчин. Если бы мне повстречалась такая красавица, я бы не сидел сложа руки!
Такого рода заверение вовсе не обрадовало Макси.
– Если я хоть на миг заподозрю, что ты мне изменяешь, уеду в ту же секунду…
– Как может муж изменять своей жене? Завести интрижку… Или любовницу. Но ведь ты и есть моя любовница, разве не так? – проговорил Ангелос, явно забавляясь, и, поглаживая изгиб ее бедра, притянул ближе.
По телу Макси пробежала сладострастная дрожь, но она изо всех сил старалась сосредоточиться на разговоре, ибо мысль о возможной неверности была слишком важна, чтобы так сразу отметать ее.
– К-кто это сказал, что, если любовница станет женой, ее место свободно для другой? Должно быть, некто, кому не посчастливилось познакомиться с тобой, – довольно проговорил Ангелос. – Ты не похожа на других женщин.
От этих слов Макси словно расцвела.
– Хорошо провел время в клубе?
– А как ты думаешь? – с укоризной сказал он, нежно покусывая мочку ее уха и притягивая ближе к себе, чтобы она почувствовала, как сильно он возбужден. – Я весь вечер места себе не находил…
Макси закрыла ему рот поцелуем. Он смущал ее. Ангелос страстно ответил на поцелуй, давая понять, как сильно скучал по ней. Макси едва не задохнулась, нежность переполняла ее. У него был неуемный темперамент, но Макси обожала его таким. Шанс. Видимо, в том, что он не может обходиться без ее ласк, и заключался этот шанс. Тут Ангелос снова поцеловал ее, и больше она уже не могла ни о чем думать.
Утром они вместе позавтракали. Ангелос сидел, откинувшись на спинку кресла, и просматривал газету, допивая третью чашку кофе.
Он потрясающий любовник, мечтательно подумала Макси. Он мог быть таким нежным, а потом вдруг становиться таким… таким неистовым. Наверняка он смертельно устал, ведь проспал часа два, не больше, но, несмотря на это, казался на редкость энергичным. «Я никогда не сумею забыть его», – в ужасе поняла она.
Неожиданно Ангелос резко произнес что-то по-гречески и выпрямился, опрокинув свой кофе. Он подошел к телефону, набрал какой-то номер и отрывисто заговорил:
– Эта статейка про Макси Кендалл в графе сплетен… Кто дал разрешение печатать ее? Завтра же дадите опровержение. И больше ни слова о ней. Скажите этому злопыхателю, пусть найдет себе другую мишень. О ней должны писать в колонке светской хроники, а вовсе не там!
Тридцать секунд спустя Ангелос положил трубку. Макси открыла рот от удивления. Только на слугу Никоса происшедшее не произвело ни малейшего впечатления. Вытерев образовавшуюся на столе лужу, он принес новую чашку кофе и вновь удалился с олимпийским спокойствием.
Ангелос бросил Макси газету с оскорбительной заметкой.
– Вот что бывает, когда отправляешься бродить по Парижу без сопровождения, – мрачно проговорил он. – Ты ведь даже не знала, что тебя фотографируют, да?
– Нет, – подтвердила Макси, тяжело сглотнув. Быстрота его реакции потрясла ее. Она взглянула на фотографию. – Но почему ты решил, что они станут тебя слушать?
– Это моя газета, – ответил Ангелос с сардонической усмешкой, – ты только взгляни, что написал этот безмозглый щелкопер!
Макси послушно склонила голову. Провела пальцем по выделенной курсивом строке справа от фотографии. Крохотные буквы расплывались перед глазами, нечего было и стараться сосредоточиться, когда Ангелос стоял у нее за спиной. Наступила неловкая тишина. Затем смуглый палец указал на печатные буквы под фотографией.
– Вот здесь, – поправил он.
Макси побледнела, чувствуя, как внутри у нее все переворачивается.
– Я никогда не читаю подобной ерунды. И кроме того, у меня дальнозоркость.
Снова наступила гнетущая тишина. Она никак не могла набраться смелости и взглянуть ему в лицо, чтобы убедиться, что он поверил этой небылице.
49 
