Особенно,... 
17 
— А вы слышали про синдром «черного волосатого языка»? Между прочим, британские ученые уже доказали…
На словосочетании «черного волосатого» аудитория мигом стихла.
Когда-то Рубильников был хорошим врачом. Даже не хорошим, а великим. Гистология — не самая подходящая кафедра для блестящего медика. Этот предмет — общий, не клинический. Поэтому для Федора Марковича преподавательство служило своего рода компромиссом. Ходили слухи, что по молодости Рубильников был, так сказать, шебутным. Поругался с главой своего отделения и вылетел на фиг из практической медицины. Юрченко мне насплетничала, что какое-то время Маркович занимался даже криминальными абортами. Но это маловероятно, ведь сам профессор утверждал, что работал полостным, абдоминальным хирургом.
О хирургах хочется сказать отдельно. Я хирургов видала разных и, как бывший инсайдер, могу поделиться своими наблюдениями. В общем, есть у хирургов одна черта: многие из них после долгих лет работы начинают мнить себя полубогами. Выражается это в высокомерии, полной уверенности в том, что он, хирург, видит любого человека насквозь, в неком пренебрежении к представителям других медицинских профессий. Разумеется, бывают очень скромные хирурги (обычно это, кстати, онкологи), встречаются среди них и трогательные, внимательные, тактичные люди. Мои немедицинские подруги часто спрашивали:
— Ох, наверно, хирурги — самые лучшие любовники. У них ведь такие руки, такие руки… да?
На самом деле хирурги зачастую не соизмеряют свою силу. Если хирург жмет тебе руку — рука потом больно пульсирует. Если дружески хлопнет по плечу — плечо будет ныть. Хирурги работают с анестезиологами, и о том, что чувствует больной, обычно не задумываются. Так что насчет хороших любовников, это, пожалуй, вопрос спорный. Хотя кому что нравится…
И еще. У отечественных хирургов считается особым шиком выполнить какую-нибудь проникающую манипуляцию с минимальной анестезией. Если умудрился удалить воспаленный аппендикс без наркоза — ты вообще король. Многие не знают такую штуку — хирурги действуют потом. Они начинают работать только после анестезиолога. Анестезиологи — как раз те доктора, которые перехватывают человека на пути в небо. То есть делают реанимацию. На этой почве, смею полагать, и выросла эта анекдотичная конкуренция. Это вопрос из разряда «кто главнее».
Хирургом вообще быть сложно. Это серьезный, кропотливый физический труд. При этом во время работы в срочном порядке приходится принимать роковые решения. Резать живое, корректировать своими руками тело — это не для слабонервных. Больше всего медицинских шуток — как раз о хирургах. Об их пронзительном бесстрашии. Об этой ненавязчивой игре в жизнь и смерть. В общем, хирурги бывают и кровожадными. Очень даже кровожадными…
Рубильников был не кровожадным, а гениальным. Например, он мог окинуть тебя одним взглядом и с точностью сказать, что ты вчера пил и в каком количестве. Как знаток вопроса, он называл даже правильную марку. Перед его семинарами лучше было не принимать, иначе Маркович начинал объяснять всему классу, как у тебя на лице возникла конкретно вот эта вмятина. А любимчика Маркович нашел себе сразу. Его выбор оказался необычным.
Почему-то Рубильникову очень нравился Хутаев. Остальные преподаватели к Нанзату относились либо нейтрально, либо с юмором. А вот Федор Маркович с нашего мальчика тащился.
Что Нанзат ни скажет, о чем ни спросит — на все Рубильников реагировал. Причем — мягко и спокойно. Когда запыхавшийся и красный Хутаев появлялся в дверях с неправдоподобным: «От меня ушел троллейбус», — Анатолий Семенович говорил:
— А вот и мой любимый ученик…
Сначала Хутаев приценивался к этой необъяснимой любви. Проверял Рубильникова на прочность. Задавал ему контрольные вопросы:
— А почему у вас такие белые руки? Это анемия?
Рубильников объяснял, что ладони у хирургов от частого мытья немного обесцвечиваются. Нанзат продолжал:
— А почему вы не носите обручального кольца?
Маркович рассказывал о своей покойной супруге.
Хутаев не останавливался:
— А вы еще не заболели рассеянным склерозом? В вашем-то возрасте…
Рубильников рассказывал о своих геронтологических проблемах.
Тактичность была одной из сильнейших нанзатовских черт. Через некоторое время наш отрок стал воспринимать профессора как терпеливого и заботливого папашу. Или скорее — балующего дедушку. Он постепенно прекратил умничать и начал проявлять благодарность.
17 
