42 
– Простите, что потревожил вас, мисс, но хозяин желает видеть вас в библиотеке. Когда вам будет удобно, конечно.
Саманта скептически выгнула бровь. Габриэль никогда раньше не беспокоился об ее удобстве.
– Очень хорошо, Беквит. Скажите ему, что я сейчас спущусь.
Она умылась и оделась еще более тщательно, чем обычно, перебирая свой ограниченный гардероб в поисках чего–то не серого, не черного и не коричневого. В конце концов, она заставила себя остановиться на длинном платье из мрачного синего бархата. Она аккуратно вплела соответствующего цвета ленту в тугой валик волос гладкой прически. И только поймав себя на том, что поглядывает на себя в зеркало, накручивая на палец выбившийся из прически локон, она поняла, насколько смешно это выглядит. В конце концов, будто Габриэль может оценить ее усилия.
Покачав головой своему отражению, она поспешила к двери. Но спустя пять секунд бегом вернулась обратно к туалетному столику, чтобы капнуть лимонной вербены на шею и за ушами.
Заколебавшись, Саманта остановилась перед дверью библиотеки, у нее в животе все трепетало от какого–то непонятного чувства. Ее потребовалась минута, чтобы определить это таинственное чувство как застенчивость. Это смешно, она сказала себе. У нее с Габриэлем был один пьяный поцелуй и ничего больше. Но каждый раз, когда она будет видеть его рот, она вспомнит, как это было – как его требовательные губы управляли ее губами, каким томительным был жар его двигающегося языка …
Напольные часы начали отбивать десять ударов, выдергивая ее из мечты в реальность. Разгладив руками юбку, Саманта громко постучала.
– Войдите.
Повинуясь этой короткой команде, она открыла дверь и увидела Габриэля, сидящего за столом в той же позе, что он сидел прошлой ночью. Но на сей раз не было никакого пустого стакана, никакой бутылки скотча и, к счастью, никакого оружия смертоноснее ножа для открывания писем.
– Доброе утро, милорд, – сказала она, проскальзывая в комнату. – Я рада видеть, что вы все еще среди живых.
Габриэль потер лоб тыльной стороной ладони.
– Лучше бы я не был, во имя Господа. Тогда, по крайней мере, у меня бы так адски не болела голова.
При ближайшем рассмотрении Саманта заметила, что на нем также отразились последствия прошлой ночи. И хотя он переоделся в чистое, его щеки покрывала золотистая щетина. Кожа вокруг шрама выглядела словно сдавленной и побелела, а тени под глазами были сильнее, чем обычно.
Его грация экономных движений прошлой ночи исчезла, оставив вместо себя неподвижную позу, в которой, казалось, было больше явного дискомфорта, который проявлялся каждый раз, когда он двигал головой, чем официальности.
– Пожалуйста, садитесь. Когда она села, он произнес:
– Я сожалею, что вызвал вас так срочно. Я понимаю, что, должно быть, оторвал вас от паковки своих вещей.
Озадаченная, она было открыла рот, но прежде, чем она смогла что–то сказать, он продолжил, его длинные пальцы играли с медной ручкой ножа для писем. – Я, конечно же, не могу винить вас за ваше решение уехать. Мое поведение вчера вечером было непростительно. Я мог бы обвинить в этом ликер, но боюсь, мой плохой характер и слабая способность рассуждать здраво несут не меньшую ответственность. И хотя так может показаться, могу вас уверить, что не имею привычки ухлестывать за служанками в своем доме.
Саманта почувствовала странную боль под сердцем. Она почти позволила себе забыть, что она для него всего лишь служанка.
– Вы точно уверены в этом, милорд? Думаю, я слышала, как миссис Филпот упоминала один инцидент с некой молодой горничной на задней лестнице …
Габриэль вздрогнул и резко поднял голову по направлению к ней.
– Мне было всего четырнадцать, когда это случилось! И насколько я помню, это Мюзета загнала меня туда… – Он замолчал, его глаза сузились, когда он понял, что она намеренно спровоцировала его.
– Можете успокоить свою совесть, милорд, – заверила она его, поправляя на носу очки. – Я не озабоченная старая дева, которая думает, что каждый встречный мужчина собирается на нее наброситься. И не нервная дебютантка, падающая в обморок от одного украденного поцелуя.
Черты лица Габриэля обострились, но он придержал язык.
– Насколько я вижу, – сказала она с легкостью, которая была далека от ее реальных чувств, – мы оба можем притвориться, что вашей маленькой неосмотрительности никогда не было. А теперь, прошу извинить меня, – сказала она, поднимаясь со стула. – Если вы не нашли еще каких–то причин послать меня собирать вещи, у меня есть некоторые…
42 
