17 
— Прошу тебя, Кэсси, брось мяться. Можно подумать, ты не этого хотела.
— Но что заставило тебя изменить своим правилам? — выясняла она.
— А это так важно?
— Полагаю, это имеет значение.
— А я так не думаю, — отмахнулся он от нее, уверенный, что она согласится. — Ну, так что? Каков твой ответ?
— Если бы ты сделал это предложение прежде….
— Я делаю его теперь. Считаю, что теперь — самое время. Прежде я так не считал. Ты была со мной. Нам было хорошо вместе.
— Да, было…
— Мы идеально подходим друг другу. Тебе это известно не хуже, чем мне.
— Это так… Но ты имеешь в виду только секс, — упрекнула его влюбленная женщина.
— Каков твой ответ? Я не собираюсь делиться тобой с другими мужчинами, — объяснился, наконец, Хоакин.
— Ты согласен жениться на мне, даже будучи уверенным, что я спала с твоим братом?
— Я способен на великодушные поступки, что бы ты обо мне ни думала. И готов простить вас обоих, — цинично объявил испанец. — К тому же, сравнив нас, ты поймешь, что нашла лучшее из всего возможного.
— Ты так самоуверен?
— Только когда речь заходит о вещах очевидных! — провозгласил Хоакин Алколар. — Твой ответ?
— А как тебе кажется, что я должна ответить? Что должна ответить женщина на такое предложение? Ты сам-то понимаешь, как карикатурно оно звучит?
Хоакин выжидающе смотрел на нее, сузив глаза.
— Мой ответ — нет! — нашла в себе силы для отказа оскорбленная женщина. — Нет! Никогда! Ни за что не свяжу свою жизнь с тобой. Я не позволю тебе больше пользоваться мной как вещью, самоутверждаться за мой счет. Не собираюсь становиться козырной картой в твоем соперничестве с братом. Никогда я не буду твоей женой!
— Отлично. Я просто хотел услышать ответ, — спокойно проговорил Хоакин и направился к выходу.
— И это все? — изумленно воскликнула женщина, приготовившаяся к полемике.
— Поверь, мне этого достаточно, — с удивительным спокойствием ответил он. — Должен раскланяться. Желаю тебе и Рамону всех благ, Кэсси. Уверен, вы будете счастливы, — сказал он, выходя за дверь.
— Хоакин… — прошептала она, нагнав его. Он проигнорировал ее оклик, спускаясь по
лестнице.
— Хоакин! — крикнула Кассандра ему вслед, стоя в дверях. — Хоакин! — повторила она, когда его силуэт скрылся под лестничным пролетом и слух улавливал лишь твердую поступь. — Хоакин, прошу тебя, остановись. Не уходи! Вернись! Умоляю…
Она звала его, не думая в эту минуту, как воспримет ее зов жестокий возлюбленный. Не думала так же и о том, как низко роняет себя в его недобрых глазах, равно как и в своих собственных. Она лишь надеялась вернуть его.
Кассандра бросилась за ним. Хоакин приближался к краю тротуара, когда она в тонком пеньюаре выпорхнула из подъезда под летний дождь и окликнула его осипшим голосом:
— Хоакин!
Он обернулся на ее зов. Его поворот был неловким. На бордюре он оступился и не смог устоять на мокрой брусчатке…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Непросто вообразить такого человека, как Хоакин Алколар, лежащим на больничной койке, да еще в беспамятстве.
Но и с бескровным лицом и под белоснежной больничной простыней он казался могучим, непоколебимым.
Кассандра смотрела на него. Она вглядывалась в спокойное лицо, неправдоподобно бледное. Это при его-то загаре!..
Лишенное мимики лицо казалось юным, мягким, сердечным. Даже заставая Хоакина спящим прежде, Кассандра не наблюдала его таким.
В его палате она провела всю ночь. Женщина ни на миг не сомкнула глаз, в ужасе думая, что никогда не дождется его пробуждения. И в очередной раз винила себя…
А Хоакин Алколар лежал без чувств, без движения, а значит, и без тревог, сомнений и боли. Кассандра еще никогда не испытывала такой близости с человеком, с мужчиной, с возлюбленным. Его беспомощность и безответность оказались недостающими звеньями…
Под утро, когда рассвет первыми лучами коснулся окон больничной палаты, пациент попытался открыть глаза.
Кассандра затаила дыхание, когда его ресницы задрожали под первыми золотыми брызгами солнечного света.
— Хоакин, ты слышишь меня?! — с надеждой прошептала она и нежно сжала его руку. — Хоакин, прошу тебя, дай знать, что ты меня слышишь, — молила его Кассандра. — Пожалуйста, открой глаза. Мне невыносимо гадать, все ли с тобой в порядке, — призывала его любящая женщина.
17 
