18 
Пока он пребывал в забытье, Кассандра в Мельчайших подробностях воспроизводила в памяти детали его рокового падения. Они то застывали перед ее мысленным взором, как по команде «стоп-кадр», то прокручивались на минимальной скорости, терзая ее душу чувством вины. Она вновь и вновь видела, как он оборачивается на ее крик, как оступается, падает ниц, с ужасом вспоминала, как его голова ударяется о бордюр тротуара, как закатываются его глаза и обмякает тело.
Вспомнился и момент паники во всей остроте, когда она бросилась к нему с криком. Кассандра попыталась поднять его, но смогла лишь переместить его голову на свои колени. Она кричала и звала на помощь, кричала так, что очевидцы незамедлительно вызвали «неотложку». Она знала, что вызов сделан, но не могла успокоиться, пока не увидела медиков.
Санитары положили ее возлюбленного на носилки и закрыли задние створки кареты «скорой помощи». Кассандра еще долго провожала их взглядом, замутненным слезами, пока машина не скрылась за поворотом. Тогда она заставила себя подняться в дом, переоделась и помчалась в больницу, из которой больше не выходила.
Рамон смог найти ее, выслушав рассказы очевидцев.
— Прекрати убиваться. Такое могло произойти с каждым. Твоей вины в этом нет. Ты доведешь себя до сумасшествия, если не успокоишься, — внушал он, обняв ее за плечи. — Врачи делают оптимистичные прогнозы. А его кома может продлиться хоть всю ночь. Ты должна отдохнуть.
Но Кассандра не слушала друга. Ее парализовал страх того, что она может навечно лишиться своей единственной любви.
До позднего вечера Рамон не отходил от нее ни на шаг. Он носил ей горячий кофе, своими руками согревал ее оледеневшие от нервного озноба пальцы, подставлял свою грудь под ее слезы, многократно выслушивал одну и ту же историю о том, как все это произошло, гладил ее по голове как маленькую, утешал и понимал, насколько все это бесполезно.
Порой Рамон замечал, что Кассандра его не слышит. Впрочем, он знал, что для нее никого не существует, кроме Хоакина. Рамон же только выполнял свой долг, не рассчитывая на благодарность.
Кассандра ждала. Она сосредоточила напряженный взгляд на лице Хоакина.
Женщина боялась моргать. Можно было подумать, что она не дышит. Лишь изредка она переводила глаза на монитор, отражающий основные параметры состояния больного.
Кассандра уже выслушала все уверения врачей о том, что повреждений, опасных для жизни, нет, что возвращение сознания — вопрос времени. И теперь она ждала.
При тусклом свете ночника, когда тишина казалась оглушающей, а одиночество — загробным, в предрассветном паническом неведении, при первых всплесках рассветного марева она ждала, не шелохнувшись. Ждала, пока не вздрогнули ресницы любимого…
Кассандра не считала часов ожидания, не мерила количество исчерпанных сил и излитых слез, растраченных на замаливание своей вины. Она верила, трепеща от страха, она надеялась, упиваясь своим горем, она любила, превозмогая боль многочисленных обид, превознося каждую из них. Она смирилась с тем, что умрет без этого мужчины.
И она впервые не чувствовала себя одинокой…
Рамон позвонил отцу и другому брату, Алексу, связался с младшей сестрой Мерседес.
Поздно вечером Кассандра отослала Рамона домой. Теперь уже она уверяла того, что с Хоакином все будет хорошо. Ей хотелось остаться наедине с возлюбленным, когда он придет в сознание.
Те слова, которые Хоакин сказал ей в запальчивости всего лишь вчера, которые так ее оскорбили, представились сейчас совсем в ином свете. Он не хотел делить ее с другими мужчинами. Этого было достаточно.
Перед уходом Района Кассандра сказала:
— Я должна тебе кое в чем признаться.
— Думаю, это может подождать до лучших времен. Тебе нужно отдохнуть, — сдержанно отозвался брат Хоакина.
— Это важно… — проговорила она.
Рамон устал от ее излияний. Он опасался, что своими мыслями вслух она вновь доведет себя до истерического состояния и ему придется еще долго успокаивать ее. Но он внимательно всмотрелся в Кассандру и произнес:
— Я тебя слушаю. Догадываюсь, что это касается твоих отношений с братом. Я и прежде знал, что ты солгала мне, утверждая, что порываешь с ним окончательно.
— Ты прав, — вынуждена была согласиться Кассандра. — Но я не лгала. Я искренне так думала. И я бессильна противостоять этому чувству.
— Не оправдывайся передо мной, Кэсси. Мне действительно жаль, что это зашло так далеко, — сказал Рамон и вышел.
18 
