Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
110 
Афродита во всем блеске своей красоты спланировала на городскую стену с золотым яблоком в руках.
— Ахейцы! — начала она. Уже при первых звуках ее божественного голоса ахеяне пали в прах. — Ваши вожди погрязли в коррупции и разврате! Они посылают вас на жестокую, кровопролитную, никому не нужную войну ради своих сомнительных интересов!
— Правильно! — выкрикнул из ахейских рядов горбатый Терсит. — Чеши, мать, режь правду!
— Ахейцы! — продолжала Афродита. — Разве вы не хотите смотреть такое каждый день!
— Знамо хотим! — зааплодировали воины.
— Так не дайте же удушить Народное Троянское Вещание! — закончила Афродита и под рукоплескания вознеслась на Олимп.
Там ее уже ждал с пучком розог нахмуренный Зевс.
— Ты что делаешь? — напустился он на дочь. — Ты кого привела?! Разражу, ей-ей, разражу! Клянусь мамой Геей, папой Ураном, дядей Кроном… — и он набрал воздуху, чтобы произнести длинную и заковыристую клятву.
— Спокойно, папа, — вклинилась Афродита в возникшую паузу. — Ни меня, ни его тебе трогать нельзя. Люди смотрят.
— Что мне люди! — завопил Зевс. — С какой стати я должен считаться со смертными!
— Вот и не считайся, — ласково промурлыкала Афродита. — Что тебе людские дела! Храни нейтралитет. И помни: смертные — это наш электорат.
— Электра… что?! — вскинулся Громовержец.
— Избирательный материал, — пояснила Афродита. — И если ты начнешь уничтожать независимую прессу, лишая народ зрелищ, — жертвенники могут и опустеть…
— Тьфу, — выругался Зевс и пошел выпивать с Посейдоном.
Три дня и три ночи продолжалась осада ахейского войска со стороны осажденного Независимого (Народного, Нашего) Троянского Вещания. Несколько раз за это время солдаты принимались привычно биться, но Алексид то и дело останавливал их, прерывая боевые действия непонятными рекламными паузами. То он среди боя вдруг принимался нахваливать оливки, то ни с того ни с сего запевал «Пьяной горечью фа-а-але-е-ер-на…», то умолял ахейцев, чем попусту драться, написать родителям. Ежевечерне он на троянской стене ругал Зевса, рассказывая такие факты из его биографии, что ахеяне недоверчиво качали головами:
— Откуда только берет?
— Если говорит — стало быть, знает…
Ахейцам было невдомек, что основные сведения о гулянках, пьянках и опрометчивых поступках Зевса Алексид Кисель почерпнул главным образом из книги «Легенды и мифы Древней Греции», да и вообще большая часть его информации относилась к области легенд и мифов, — но излагал он так гладко и убедительно, что не поверить не было никакой возможности. К тому же Терсчт все чаще заговаривал о том, что война противозаконна и бесчеловечна, в окопах надоело, и вообще глобализм давно упразднил необходимость противостояний. Послушать его, так выходило, что ахейцам лучше всего сдаться и наняться к троянцам в рабы. Попытка подсунуть в Трою деревянного коня не удалась, поскольку Алексид запер все городские ворота, да и троянцам на всякий случай запретил покидать дома, не разрешая даже выйти на двор.
— Терпите, — приговаривал он. — Мы в осажденной крепости или где?
— На четвертый день Агамемнон и Менелай, бешено ругаясь, стали поднимать паруса на своих кораблях.
— Нет, я понимаю, когда война, — бурчал про себя Агамемнон. — Когда война — я могу. Но когда так… Такими средствами я не умею. Пусть Ахилл воюет.
— Да-а? — хором отвечали Ахилл и Патрокл. — С таким воевать — себе дороже.
— Ничего, — утешал Одиссей. — Они с этой бабой еще наплачутся.
— Она теперь не баба, — язвительно напомнил Менелай. — Она теперь свобода.
— Значит, они еще наплачутся с этой свободой, — резонно резюмировал Одиссей.
Торжествующий Алексид между тем принимал поздравления.
— А все почему? — объяснял он снисходительно. — А все потому, что мы команда!
Парис на радостях пытался обнять Елену.
— Лапы убери! — взвизгнула та. — Я неприкосновенна. Слышал, я кто?
— Жена моя, — недоуменно отвечал Парис.
— Я свобода прессы! Меня никому трогать нельзя! Парис плюнул с досады, но промолчал. За победу надо было платить. С тоски он взобрался на Кассандру, которой действительно было теперь все равно, что кричать и под кем извиваться.
— Гомера позвать, — распорядился Алексид. — Наша победа должна быть увековечена.
Двое дюжих троянцев приволокли слепого старца с кифарой.
110 
