ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  242  

Кугельский продолжал робко улыбаться, как идиот или даже как два идиота. Один идиот испугался, хотя бояться пока было нечего, а другой по-прежнему заискивающе глядел в глаза молодому человеку и раздвигал непослушные губы, силясь изобразить непринужденное веселье.

— Это вам не к нам, — сказал молодой человек. — Это собственная безопасность. Надо вам проехать.

— Может быть, не надо? — спросил Кугельский, поняв вдруг, что Плахов был все-таки человек опытный и, может быть, не просто так воздержался от очерка.

— Почему же не надо? — ласково спросил молодой человек с квадратом. — Непременно надо. Собственная безопасность — это очень важно. Вы сами-то как думаете?

— Я думаю, что очень, — выцветшим от ужаса голосом сказал Кугельский.

— Ну так поезжайте, товарищ Кугельский, на улицу Детскую. Знаете, где это?

— Я найду, — едва слышно пролепетал Кугельский.

— Во-во. И там вас примут, я позвоню. Полную как есть информацию выдадут. А то сделали тут, действительно. Ленинград — а они франкмасоне. Правду я говорю?

— Конечно! — горячо прошептал Кугельский. — Я про это и хочу…

— А вы сами не того? — спросил вдруг молодой человек, улыбаясь еще ласковей. — Не франкмасонин?

— Что вы, — совсем теряя голос, прошелестел Кугельский. — Как это возможно…

— Да очень просто. Если хотите заявить, то пожалуйста. Скидка будет, — доверительно прошептал молодой человек, словно предлагал какой товар.

— Я ничего, нигде, — заверил Кугельский.

— Ну, тогда на Детскую, — посоветовал молодой человек. — Поезжайте, они ждать будут.

Кугельский понял, что отступать некуда, и отправился на Детскую, что на Васильевском острове. Там, в доме 7, располагался без всякой вывески отдел собственной безопасности. Мысля логически, Кугельский ожидал увидеть там молодого человека еще меньше ростом, повышенной ласковости, с большими зубами и двумя квадратами, а что за эмблема будет на петлицах — он боялся и думать; но спустился за ним вполне заурядный и не слишком молодой сотрудник в гражданском, в обычном сером костюме и лаковых ботинках. Весь он был удивительно нейтральных тонов и такой внешности, что мог принадлежать к любому сословию или цеху. Видно было, что собственная его безопасность на высоте.

— Проходите, — пригласил он любезно. Дом 7 был небольшой, трехэтажный, тоже очень безопасный. На втором этаже был чистенький кабинет, а в нем Кугельскому предложили стул.

— Про остромовцев написать хотите? — дружелюбно спросил гражданский. — Вы знали, может, его?

— Откуда же, — даже обиделся Кугельский. — Никогда не видел.

— А почему решили?

— Мне рассказали, так, один человек, — заторопился Кугельский. — Безобразие, мне показалось — очень интересно…

— Интересно, да, — кивнул гражданский. — Вы давайте покрасочней. Потому что детали удивительные. Проделана огромная работа по установлению и выявлению. Вы пишите, я вам в общих чертах расскажу.

Кугельский вытащил блокнот и всем видом изобразил деловитость.

— Ведь там, собственно, что было-то? — сказал гражданский. Он, видно, был из крестьян — простоватый, основательный, тугодумный с виду, но сметливый; это так про него думал Кугельский, который, впрочем, никогда толком не видел крестьян, а когда встречал их еще в Орле, то боялся. Он понимал, однако, что надо любить крестьян, и потому торопился вдумать в них как можно больше хорошего; привычка вдумывать хорошее в пугающее поначалу спасительна, а в перспективе губительна, но так ведь и все гадости на свете. И этот гражданский медленно говорил, долго думал, спрашивал, а потом ждал ответа на явно риторический вопрос, словно от того, что скажет Кугельский, зависело — раскрывать ему дальнейшее или обойдется.

— Ведь там как было-то? — повторил он. — Ведь они нормальные же люди были, с виду. Вроде вот вас.

Кугельский обиделся.

— Почему же? — спросил он робко. — По-моему, никакого сходства… ничего…

— Да нет, — раздумчиво (так это назвал про себя Кугельский) протянул бывший крестьянин. — Вот такие же, как вы. (Он не сказал «как мы с вами»). И вы могли бы, очень даже запросто. И вот вопрос: почему? Почему в нашем советском, так сказать, Ленинграде такая вещь и всякая мракобесия? Почему они не пошли, например, в клуб или пива попить? Это вот такие, как вы, недоработали, недописали что-то.

Кугельский совсем смешался.

  242