52 
Они вошли в теплую комнату. Игорь шагнул к печке и сразу увидел открытую шкатулку.
— О. Я гляжу, мы тут знакомимся с обстановкой…
— А нельзя? Ну извини, пожалуйста…
— Почему нельзя, у меня от тебя тайн нету. К тому же это все не мое.
— Ну объясни все-таки, что ты такое принес в дом?
— Ничего особенного. Стартер принес.
— А зачем?
— Я его хочу с утра немножко посмотреть, при свете. Деталь простая, но от него, в конечном итоге, все зависит. Надо почистить, топливо залить…
— А куда он вставляется?
— Спрашивающий подставляется. Лучше расскажи, как тебе все эти документы.
— Очень грустно, — честно сказала Катька.
— Да почему грустно? Счастливые были люди, студень варили, в гости ездили. Я прямо завидую.
— И кого бы из них ты взял?
— Никого. Чего их брать, у них все шоколадно.
— А Чернобыль?
— Оттуда и так всех сразу эвакуировали. Кстати, зря. По моим расчетам, все улетело в атмосферу в первые же часы и пролилось над Тихим океаном. Вокруг АЭС был фон, конечно, но не фатальный.
Он подбросил еще дров, выгреб золу и долго смотрел в огонь. Потом неожиданно сгреб в кучу все письма, скомкал их и зашвырнул в печку через верхнюю дверцу.
— Игорь! — ахнула Катька. — Ты что! Зачем?
— Да ну, дрянь всякую… Я считаю, ничего не должно оставаться.
— Это же не твое!
— Были бы нужны — забрали бы.
Две дюжины чужих жизней скорчились и вылетели в трубу.
— Нет, я все-таки не понимаю…
— Ну и зря. Все надо жечь. У нас никогда никаких документов не хранят.
— Почему?!
— А зачем? Что они тут создают иллюзию жизни? Жизнь в другом. Берегут друг друга, сохраняют письма, перевязывают ленточкой… Надо уметь прощаться, уметь все рвать. А жизнь всех этих Медниковых-Болтаев мне вообще отвратительна. Какое-то ползанье. Ничего не жалко. Здравствуйте, дорогие мои, пишу вам из Мисхора, погоды стоят хорошие. Вчера записался на процедуры, просил контрастный душ, но большая очередь, в результате согласился на стрельбы и подъем переворотом, но не сумел выполнить норматив и теперь буду с сержантом тренироваться по утрам. В последнее время спина болит меньше, но плохо двигается левая рука и трудно дышать по ночам, советовали растираться желтком яйца с сахаром, потом добавить три капли коньяка, стакан муки и щепоть корицы, и запекать до появления хрустящей корочки. У меня все хорошо, помидоры стоят рубль кило, в прошлом году были восемьдесят коп, но говорят, что теперь просто нет урожая, потому что Люда вышла замуж за своего институтского товарища Петю, приводила к нам, очень милый мальчик, хотя немного заносчивый и, кажется, увлекается очень музыкой. Больше мне не пишите, потому что в живых все равно не застанете, а те бусы, которые ты, Маша, взяла у меня, когда в прошлый раз гостила, а сказала на домработницу, пожалуйста, носи, если они тебе нравятся. Ваш муж и отец. Ненавижу родственные связи. Вечно быть обязанным чужому, в сущности, человеку, с которым тебя связывает только кровь… Если это жизнь, то я землянин.
— Значит, ты землянин, — сказала Катька. — Я всегда догадывалась.
— С кем поведешься, мать, с кем поведешься… Я до сих пор боюсь, что это заразно.
Помолчали.
— Игорь! А не может так быть, что вы отбираете… ну, типичных представителей? Для научных нужд?
— Типичных представителей не бывает, — назидательно сказал он, глядя в огонь.
— Почему? Среднестатистический гражданин, чеченец там или русский… Наиболее близкий к среднему значению…
— Тоже миф. Какие-то все мифы. Никаких нет средних значений, и все, что в вас есть типичного, — наносное. Там сразу слетает, так что изучать надо здесь. В среде. Вот эти письма — среды нет, и кто поймет, про что там написано? А ведь они друг друга любили, или не любили. Одни другим старались показать, как надо правильно жить. Другие осторожно спорили насчет советской власти. Это все как-то там рассыпано, но сейчас не читается.
— Да, я заметила.
— Ну и с вами так же. Это же все адаптивные вещи — все, что здесь определяет среднего человека. То, как он устроен, то, что он ест… Там все слетает, и вылезает настоящее. Все ваши разделения очень условны, почему у вас и нет нормального развития. У вас нет никакого критерия для хорошего или плохого человека. От убеждений это не зависит. От положения тоже. Скажу тебе страшную вещь, но ведь злых и добрых тоже не бывает. Совершенно дутое разделение.
52 
