Особенно,... 
77 
– Вот скажите, Илья Михайлович… Давайте будем считать, что я встретила бога. Вот случайно, сентябрьским вечером, на пляже 13-й станции Большого Фонтана я встретила бога. И спросила его: «Илья Михайлович, утопиться мне или нет? Потому что мне так странно то, что они считают нормальным. А меня, вполне нормальную, считают странной, если не сказать сумасшедшей. И что делать бедному будущему Автору?» Отвечайте. Как скажете, так и сделаю.
Красивый молодой человек без пиджака Илья Михайлович делает очень серьёзное, соответствующее моменту лицо, с минуту торжественно пучит яркие глаза, надувает щёки и говорит будущему Автору:
– Сейчас я вас поцелую, потом мы пойдём есть мороженое, чуть позже – ко мне в гостиницу незаконно совокупляться целую вечность, потому что пожениться сегодня уже не успеем из-за их дурацкого интервального времяисчисления. Ибо Ты говоришь: «Скажи». Я сказал Тебе. Не будь я неслучайно встреченный Господь, Бог Твой!
Будущий Автор не выдерживает и прыскает, и весь мир становится красивым молодым человеком без пиджака, целующим её в глаза. И мир начинает пахнуть морской солью, корицей, ванилью, влажной щенячьей шерстью, пасхальными куличами, сосновой и вишнёвой смолой, клубникой «виктория», лунной пылью, пшеничным самогоном, бочковыми солеными огурцами, «кладбищенскими» неправильными цветами каллами, русскими белыми грибами, и будущий Автор плачет, как маленькая. Как будто во время поцелуя ей наложили швы на порезанную аж до мяса душу.
Оказалось, что это совсем не больно.
Примерно вот так:
БЕЗУМИЕ[87]
- Вспоминаю свое детское сумасшествие…
- Кастанеда отдыхает…
- Где я побывала,
- не знал, и никогда не узнает
- даже Дон Хуан…
- Милостиво разрешили вернуться,
- переломав все кости
- и бросив
- в лучезарности
- среди прутьев, колосьев,
- чугунины пространства…
- Беспробудное пьянство
- не спасает от ясности,
- потом не спасает от старости,
- от вверенной вечности…
- ВСТАВАЙ и ИДИ, но Боже,
- неужели никто не сможет пойти…
- и дойти…
- до взаимообратной смертельности…
- Заносит снежными формами
- безупречно гладкие плоскости,
- все метафоры сгнили
- и уже не просятся
- обрести себя в точности
- изложения
- мнимых коллизий и пыли,
- лишь стаями вЕтров сознание разносится
- над пустыней…
- Опасные воспоминания…
- Да, я не говорила тебе,
- что памятью обладаю гениальной?..
- Своеобразной…
- Попробуй расшифровать буквально
- последнее слово…
- С виду, особенного
- ничего такого…
- вне времени и пространств
- эмоций, привязок, желаний
- одно непрерывное СО-СТОЯНИЕ…
- Всегда здесь,
- всегда рядом,
- взглядом ласкающее
- Белой Богини…
- Когда о н и уходили,
- я оставалась…
- Я верю в свое БЕЗУМИЕ,
- я оставалась ждать…
- Скажи мне,
- Что я дождалась...
Здесь Автор, пожалуй, снова перейдёт на всем понятный и всеми любимый язык прозаического ума и продолжит «собачью» линию истории.
Большая собака Чака растёт счастливой и жизнерадостной и дорастает до возраста, положенного каждой суке – репродуктивного. Глупый Автор как-то выпускает её из вольера во двор, забыв, что суки, достигшие репродуктивного возраста, иногда сбегают из дому. Если честно, Автор даже не поняла, что у Чаки началась течка, вот такая вот она идиотка. (А чтобы вы, читатель, не путались, последнее относится к обеим!)
Зато Чака поняла и, распластавшись под воротами, унеслась неведомо куда. Папа был на работе, а на авторские истошные: «Ко мне!!!», разносящиеся то на водохранилище, то в поле, то на опушке леса, никто не отвечал радостным полётным бегом. Чака очень любит так бегать – полётно. Ррррразго-о-о-он и на рррр-Аз! На «А!» фиксируя мощное мускулистое ладное тело во времени, распластав лапы по пространству. Удивительная собака, не умеющая летать в силу законов классической физики, но могущая останавливать мгновение, лишать его гравитации и там бесконечно парить, пока не кончится по собственному усмотрению длящееся «А!» Хоть вот столько – «А!» – длящееся.
Но не летит большая собака Чака к А!втору.
Автор возвращается домой, и плачет, и звонит мужу, хотя понимает, что тот на работе и не может прямо сейчас разрешить эту ситуацию. Ну, так кто не восклицал попусту: «О Господи!!!» из-за ерунды в любое угодное ему, а не Господу, время, пусть первым бросит в Автора камень. Тут же не ерунда, а любимая большая собака пропала.
77 
