— Я совершу собственный поминальный ритуал, — возразил он, — тогда, когда сочту нужным.
— Но это неприлично! — взорвалась леди Фелан. — Откровенное неуважение! Твой брат заслуживает траура — или хотя бы внешнего подобия — со стороны того, кому его смерть принесла выгоду.
Кристофер с трудом поверил собственным ушам.
— Я получил выгоду? — недоверчиво переспросил он. — Тебе отлично известно, что мысль о Ривертоне никогда даже в голову мне не приходила. Я с готовностью отдал бы все, что имею, лишь бы вернуть брата. А если бы я мог пожертвовать жизнью ради его здоровья, сделал бы это не задумываясь.
— Была бы рада такой возможности! — последовал ядовитый ответ.
Домой ехали в полном молчании.
Кристофер не мог не думать, сколько часов мать провела у могилы, мечтая, чтобы на месте старшего сына оказался младший.
Джон всегда был безупречен, надежен и исполнен несокрушимой ответственности. Кристофер отличался своенравием, упрямством, а порой и откровенным безрассудством, во всем напоминая отца.
Всякий раз, когда глава семьи оказывался в центре очередного скандала, нередко связанного с чужой женой, леди Фелан проявляла по отношению к младшему сыну подчеркнутую холодность, словно видела в мальчике копию неверного супруга. Когда же Уильям скончался в результате несчастного случая — его сбросила лошадь, — в лондонских гостиных удивлялись, что неугомонного соблазнителя не застрелил муж или отец какой-нибудь из опозоренных дам.
В ту пору Кристоферу едва исполнилось двенадцать. Со временем, повзрослев, он постепенно приобрел привычки отчаянного повесы, в полной мере оправдав всеобщие ожидания. Радости блестящей жизни доставляли удовольствие, хотя и казались мимолетными и поверхностными. Офицерская служба как нельзя лучше соответствовала склонностям и интересам молодого ловеласа; трудно было представить что-нибудь более подходящее… до тех пор, пока не началась настоящая война.
В бою капитан Фелан проявил качества, о которых не подозревал и сам, не говоря об окружающих. Но чем успешнее он убивал других, тем чернее и мертвее становилась собственная душа.
И все же где-то существовала Пруденс. Та часть его существа, где таилась любовь, оставалась живой, светлой, доброй. Мысль о возвращении, о долгожданной встрече придавала силы и желание жить.
Он все еще плохо спал по ночам, нередко вскакивал, кричал, не в силах справиться с кошмарными сновидениями. И даже днем случались моменты, когда при внезапном шуме рука сама тянулась к оружию, которого рядом не было. Но он верил, что со временем станет легче. Иначе как же жить дальше?
Глава 10
В отношении Кристофера Фелана надежду следовало оставить раз и навсегда. Беатрикс постоянно напоминала себе об этом. Он мечтал о Пруденс. О прекрасной, золотоволосой, похожей на всех нормальных людей Пруденс.
Впервые в жизни Беатрикс захотелось измениться, стать другой.
«Наверное, только вы сможете вернуть меня в мир…»
Возможно, мисс Мерсер действительно смогла бы помочь. Она вращалась в светском обществе с естественной, непринужденной легкостью, которой оставалось лишь позавидовать. Что ж, очень хорошо. Если Кристоферу необходимы именно эти качества, осуждать невозможно. Человек перенес невероятное количество испытаний и вытерпел жестокую боль. Так зачем же доставлять новые трудности?
Вот только… никак не удавалось перестать о нем думать. Наваждение напоминало болезнь. Прежняя жизнь утратила смысл. К глазам то и дело подступали слезы. Жар, усталость, потеря аппетита… чем не симптомы серьезного расстройства организма? Нездоровье проявилось настолько недвусмысленно, что Амелия забеспокоилась и приготовила целый кувшин кислого напитка из щавеля — для поддержания сил.
— Тебя словно подменили, — волновалась сестра. — Куда делась обычная жизнерадостность?
— Как можно радоваться жизни, если для восторга нет ни малейшего основания? — мрачно возразила Беатрикс.
— А разве есть основание для печали?
Беатрикс мечтала открыть душу, но все же смолчала. Все равно Амелия ничем не смогла бы помочь. И никто не смог бы помочь, даже если откровенно рассказать о своей беде всем вокруг. Что поделаешь, если угораздило влюбиться в человека, который никогда не ответит взаимностью? Разве приятно выслушивать рассуждения о том, как это глупо и смешно? Единственной тонкой нитью, связывающей с Кристофером, оставалась отчаянная сила чувства.