Особенно,... 
50 
Таков был Луис – на все был готов, лишь бы пустить пыль в глаза, показать, что у него денег куры не клюют, хотя в действительности был ничуть не богаче всех остальных. Трепло он был хорошее, этот Луис. Откуда у него брались деньги на расходы, которые, бесспорно, превышали доход от парка жилых трейлеров, никто вроде бы не знал. Говорили, будто он подторговывал наркотиками. Поскольку жили мы у самой границы, для любого, кто желал рискнуть, дело это было нехитрое. Не думаю, чтобы сам Луис курил или нюхал наркотики. Он предпочитал алкоголь. И вряд ли ему докучали угрызения совести из-за того, что он впаривает эту отраву приезжавшим домой на каникулы учащимся колледжей или местным жителям, предпочитавшим бутылке «Джонни Уокер» более действенное средство уйти от реальности.
Когда я не была поглощена мыслями о маме с Луисом, то полностью была занята Каррингтон, которая в то время делала свои первые неуверенные шаги. Ковыляя, как подвыпивший полузащитник из американской футбольной команды, только маленький, она пыталась совать свои крошечные мокрые пальчики в розетки, точилки для карандашей и банки из-под кока-колы. Из травы, словно пинцетом, она вытаскивала жуков и окурки, подбирала с ковра старые заскорузлые кукурузные хлопья и все без разбора тянула в рот. Пытаясь самостоятельно есть ложкой с изогнутой ручкой, она разводила такой свинарник, что мне иногда приходилось вытаскивать ее из-за стола и обливать из шланга. За домом в патио я держала огромную пластмассовую лоханку для мытья посуды из «Уол-марта», в которой Каррингтон играла и плескалась под моим надзором.
Когда она начала говорить, то мое имя в лучшем случае у нее звучало как «Би-Би», и всякий раз, требуя чего-то, она произносила его. Она любила маму и рядом с ней загоралась, как светлячок, но когда болела, капризничала или чего-то боялась, тянулась ко мне, а я к ней. Мы с мамой никогда это не обсуждали и никогда над этим особо не задумывались, просто так было, и все. Каррингтон была моим ребенком.
Мисс Марва просила нас навещать ее как можно чаще, аргументируя это тем, что без нас у нее слишком тихо. Она так и не приняла назад Бобби Рэя. Теперь уж вряд ли у нее кто-нибудь появится, сказала она: все мужчины ее возраста такие, что без слез не взглянешь, либо уж совсем какие-то придурковатые, а иной раз и то, и другое вместе. Каждую среду во второй половине дня я возила ее в «Агнец Божий»: она вызвалась там готовить, участвуя в благотворительной программе «Еда на колесах», а в церкви имелась коммерческая кухня. С Каррингтон на коленях я отмеряла ингредиенты, помешивала в мисках и кастрюлях, а мисс Марва тем временем обучала меня азам техасской кулинарии.
Под ее руководством я лущила початки молочной сахарной кукурузы, обжаривала зерна в свином жире, добавляла туда молоко со сливками и, не переставая помешивать, доводила все это до готовности, когда от запаха начинали течь слюнки. Я научилась готовить куриный стейк под белым соусом и бамию с кукурузной мукой, обжаренную в раскаленном жире, варенную с костью от окорока фасоль и зелень репы под острым соусом, узнала даже секрет торта «Красный бархат» в исполнении мисс Марвы, который она строго-настрого наказала готовить только тому мужчине, от которого я хочу получить предложение.
Сложнее всего было научиться готовить курицу с клецками, как это делала мисс Марва, потому что рецепта этого блюда у нее не имелось. Но оно было таким восхитительным, с таким богатым и насыщенным вкусом, что хоть плачь, так и таяло во рту. Сначала она насыпала горку муки, добавляла к ней соль, яйца и сливочное масло и перемешивала все это руками. Затем раскатывала получившееся тесто в пласт, нарезала его длинными полосками и бросала в кипящий куриный бульон. Едва ли найдется на свете болезнь, которую не могут вылечить курица с клецками. Сразу после отъезда Харди Кейтса из Уэлкома мисс Марва наварила их мне целую кастрюлю, и они на время даже облегчили мою сердечную боль.
Я помогала развозить контейнеры «Еды на колесах», а мисс Марва в это время сидела с Каррингтон.
– Либерти, тебе что, не задали уроков? – спрашивала она меня, на что я неизменно отрицательно мотала головой. Я их теперь почти никогда не делала. Я посещала абсолютный минимум уроков, чтобы только не прослыть конченой прогульщицей, и о своем будущем после окончания средней школы больше не задумывалась. Раз уж маме теперь плевать на мои перспективы и на мое образование, решила я, то и мне тоже на это плевать.
50 
