80 
Я предполагала, что дом Черчилля должен представлять собой нечто грандиозное, но все равно оказалась не готова к встрече с ним. Это было целое имение в три акра с ручьем и каменным домом, построенным на манер европейского дворца, который располагался в глубине участка. Я остановилась у массивных железных ворот и ввела код. Ворота, к моему облегчению, медленно, как в сказке, отворились. Ведущая к дому широкая мощеная дорожка разветвлялась надвое, одно из ответвлений окружало дом, другое вело к отдельно стоявшему гаражу, места в котором запросто хватило бы на десять машин.
Я подъехала к гаражу и припарковалась сбоку, постаравшись занять самое незаметное место. Моя бедная «хонда» выглядела развалюхой, оставленной с тем, чтобы ее увезли на свалку. Двери гаража были полностью стеклянными, и за ними, точно на витрине, красовались «мерседес»-седан, белый «бентли» и желтая «шелби-кобра» с раллийными полосами. С другой стороны гаража стояли и другие машины, но я была почти в бессознательном состоянии и испытывала нервный мандраж, так что мне было не до того, чтобы их разглядывать.
Стоял сравнительно прохладный осенний день, и я радовалась робкому ветерку, холодившему мой покрытый испариной лоб. Держа в руке сумку с необходимыми принадлежностями, я приблизилась к парадной двери.
Растения и окаймленные живой изгородью участки лужайки вокруг дома смотрелись так, будто их поливали водой «Эвиан» и стригли ножничками для кутикул. Можно было побиться об заклад, что длинные шелковые полоски мексиканского ковыля по обеим сторонам центральной дорожки причесывали карманным гребешком. Я потянулась к кнопке звонка, расположенной под встроенной видеокамерой вроде одной из тех, что видишь у банкоматов.
Позвонив, я увидела, как видеокамера с жужжанием сфокусировалась на мне, и чуть было не отскочила в сторону. Я вдруг вспомнила, что, уезжая из салона, не причесалась и даже не поправила макияж. Но теперь было поздно: я стояла возле дверей богатого дома, и звонок своим зорким глазом упирался прямо в меня.
Не прошло и минуты, как дверь открылась. Меня встретила стройная пожилая женщина, элегантно одетая – в зеленых брюках, расшитых бисером туфлях без задника и узорчатой шифоновой блузке. На вид ей можно было дать лет шестьдесят, но она была так ухожена, что, возможно, ей было и все семьдесят. Ее серебристые волосы были подстрижены и уложены в начес «канализационный засор», в идеальном объемном массиве которого не было ни дырочки. Мы были с ней почти одного роста, но ее прическа добавляла ей, наверное, дюйма три. Бриллиантовые серьги размером с елочные украшения свисали из ушей почти до самых плеч.
Она улыбнулась, и от этой искренней улыбки ее глаза превратились в знакомые темные щелочки. Я тут же сообразила, что это старшая сестра Черчилля, Гретхен, которая была три раза помолвлена, но так и не вышла замуж. Черчилль рассказал, что все женихи Гретхен трагически погибли: первый во время Корейской войны, второй в автокатастрофе, третий от порока сердца, о котором никто не подозревал до тех пор, пока тот внезапно не убил его. Потеряв последнего жениха, Гретхен заявила, что теперь у нее нет сомнений: ей на роду написано остаться незамужней, и с тех пор жила одна.
Ее история тронула меня чуть ли не до слез. Я вообразила сестру Черчилля старой девой, одетой во все черное.
– Ей не одиноко от того, – спросила я робко, – от того, что у нее никогда не было... – Я запнулась, раздумывая, как бы получше выразиться. Плотской любви? Физической близости? – Что в ее жизни не было мужчины?
– Да нет, черт возьми, она вовсе не чувствует себя одинокой, – ответил Черчилль, фыркнув. – Гретхен никогда не упускает возможности повеселиться. Мужчин у нее было более чем достаточно – она просто не хочет выходить замуж.
Глядя на эту приятную женщину, видя блеск ее глаз, я подумала про себя: «Да вы та еще штучка, мисс Гретхен Тревис».
– Либерти, я Гретхен Тревис. – Она посмотрела на меня так, будто мы с ней давние подруги, и, потянулась, чтобы пожать мои руки. Я поставила на пол сумку и неуклюже ответила ей рукопожатием. Ее теплые и тонкие пальцы были унизаны массивными кольцами с драгоценными камнями. – Черчилль рассказывал мне о вас, но не сказал, какая вы красавица. Хотите пить, моя милая? У вас тяжелая сумка? Оставьте ее здесь, а мы попросим кого-нибудь ее принести. Знаете, кого вы мне напоминаете?
Как и Черчилль, она буквально забрасывала вопросами.
80 
