Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
146 
Но, с другой стороны, не теряет ли он ее, отказываясь верить ей?
— Это не так просто. — Рис отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза и читать в них прямой, искренний вопрос: «Ты веришь мне? Ты веришь мне?»
— Это очень просто. — Она подошла к нему сзади, обняла за талию и прижалась лбом к его спине. — Это так же просто, решить, веришь ты мне или нет.
Ее влажные волосы промочили ему халат, маленькие ручки обвились вокруг его талии. Две недели назад она не решилась бы так уверенно и легко дотронуться до него.
И такую ее он не хотел терять.
— Это не тебе я не верю. — Он старался говорить спокойно. — А твоим вероломным братьям… и Девонширу.
Она вздохнула.
— Они ничего со мной не сделают без моего согласия. Что они могут сделать? Завербовать меня во флот? Если ты так волнуешься за меня, поедем вместе. Я уже говорила, ты тоже приглашен.
Воган резко повернулся к ней.
— Да, и разве тебя это не удивляет? Твой брат зол на меня за то, что я сделал на собрании совета. С чего бы это ему приглашать меня в свой дом? — Он сделал паузу. — Это может быть ловушкой. Возможно, твой брат подстроил все нарочно. Использовал Девоншира, чтобы заманить тебя и, следовательно, меня в Нортклифф-Холл, а потом… потом…
— Что потом? Что он может с тобой сделать, Рис? Он не может снова отдать тебя вербовщикам, ведь тогда вмешаются твои друзья и у него будут крупные неприятности. Убить тебя он тоже не может. Если бы он хотел это сделать, то давно бы уже сделал. Все это просто твои отговорки, и ты это знаешь.
Конечно, она была права, но как еще можно удержать ее от встречи с этим распроклятым маркизишкой и ее хитрыми братьями?
— Рис, послушай меня. — Она коснулась его небритой щеки, отчего острая тоска сжала ему сердце. — Я говорила тебе, что не люблю лорда Девоншира. — Их глаза встретились, и она тяжело вздохнула. — Я люблю тебя. Почему я должна отказаться от замужества с человеком, которого я люблю, ради человека, которого не люблю?
Он застыл. «Я люблю тебя». Черт побери, он так долго ждал, когда она опять скажет ему эти слова! Он тосковал по ним, хотя сам не мог их произнести из-за какой-то глупой осторожности…
Но то, что они были наконец сказаны, утроило его страх. Что, если она произнесла их только для того, чтобы он уступил ее просьбе? Воган прижал ее ладонь к своей щеке.
— Если ты любишь меня, то никуда не поедешь. Ты останешься здесь со мной и не дашь им снова разлучить нас.
Он сразу же понял, что только навредил себе, когда увидел, как смертельно побледнела Джулиана и выхватила у него руку.
— Я открыла тебе сердце, и вот все, что ты можешь сказать? Все, на что ты способен, — это пользоваться моей любовью как средством для удовлетворения своих желаний?
— Боже праведный, Джулиана! — прошептал он, схватив ее за плечи. — Ты не понимаешь, о чем меня просишь!
— Понимаю. — Ее лицо исказилось от боли. — Я прошу тебя только верить мне. Но, увы, этого ты не можешь сделать.
Несмотря на закрытое окно и огонь в камине, казалось, будто в комнате царит смертельный холод. Дождь громко барабанил по стеклу. Лицо Джулианы превратилось в застывшую маску скорби. Она отвела глаза, видимо, не в силах смотреть на него. Черт побери, он ее теряет… он чувствует это. Несмотря ни на что, он теряет ее. Но этого не должно произойти.
— Я верю тебе, дорогая. Верю… — Джулиана молчала, и Воган с отчаянием понял, что она ускользает от него. Он искал подходящих слов, но нашел лишь те, которые произносил много лет назад. — И… и я люблю тебя.
Но она лишь безнадежно покачала головой, упрямо избегая его взгляда. Что ж, так и должно быть. Рис и сам едва верил, что нашел в себе силы признаться ей в своей любви. Но, по крайней мере, он говорил, что чувствовал. За последние две недели то прекрасное, что было между ними раньше, вернулось и дарило еще больше радости, чем прежде. Он понял, что сейчас любит ее так же сильно, как когда-то… может, даже еще сильнее. Не имело значения, предала она его или нет. Ничто не имело значения, кроме Джулианы.
— Да, я люблю тебя, — продолжал он, чувствуя себя мальчишкой, не умеющим объясниться со своей подружкой. Как убедить ее в искренности сказанных им слов, как сломать этот лед отчуждения, что возник между ними? — Я очень люблю тебя. Я полюбил тебя в тот день, когда впервые встретил на том собрании. И никогда не переставал любить тебя все эти годы ни на море, ни в Америке. — Джулиана молчала, и он тяжело вздохнул: — Именно поэтому такой убийственной казалась мне мысль о твоем предательстве. И потом увидеть тебя с этим чертовым английским лордом… — Он застонал.
146 
