116 
— Для моего кузена я готов сделать все, — ответил Ной.
— Кузен? — переспросила Амелия, удивленно округлив глаза.
— Я все объясню наверху, — сказал Кэм и чуть не упал.
Меррипен успел подхватить его под руку, подоспевший Ной подхватил Кэма под другую руку, и они наполовину потащили, наполовину понесли Кэма наверх. Домочадцы последовали за ними, возбужденно переговариваясь, перемежая речь восклицаниями.
— Это самые шумные гаджо, которых я встречал в жизни, — заметил Ной.
— Это еще ничего, — тяжело дыша от усилий, сказал Кэм. — Обычно они ведут себя намного хуже.
Пообещав врачу, что наверху ему никто не будет мешать осматривать пациента, Амелия явно погорячилась. Как ни пыталась она выгнать всех родственников из спальни, ей это не удалось. Кто-нибудь все время совал нос в дверь, чтобы посмотреть, что происходит. После того как доктор Мартин проверил пульс Кэма, оценил размер зрачков, прослушал легкие, осмотрел кожу и проверил рефлексы, он объявил, что, по его мнению, здоровье пациента в скором времени восстановится полностью. Если в течение ночи они заметят какие-нибудь тревожные симптомы, такие как учащенное сердцебиение, то их можно снять, дав ему выпить стакан воды, в котором необходимо развести одну каплю опийной настойки.
Еще доктор сказал, что Кэму следует пить только воду, есть самую простую пищу и оставаться в постели дня два или три. Скорее всего в ближайшие сутки аппетита у него не будет и почти наверняка будет болеть голова, но, когда организм целиком очистится от дигиталиса, все придет в норму.
Удовлетворенный тем, что брату его ничто серьезное не грозит, Кев подошел к стоявшему в углу комнаты Лео и тихо спросил:
— Где Харроу?
— Там, где ты его не достанешь, — сказал Лео. — Его отправили в «тюрьму» еще до твоего приезда. И даже не пытайся до него добраться. Я уже попросил констебля и близко не подпускать тебя к нему.
— Сдается мне, ты хочешь добраться до него первым, — сказал Меррипен. — Ты презираешь его не меньше меня.
— Верно. Но я хочу, чтобы все шло своим чередом. И не хочу разочаровывать Беатрикс. Она с нетерпением ждет суда.
— Почему?
— Она хочет представить Хитреца в качестве свидетеля.
Кев, закатив глаза и вздохнув, отошел в другой угол и прислонился к стене. Он слушал, как Хатауэи представляли констеблю свои версии событий, активно обмениваясь мнениями друг с другом. Констебль задавал вопросы, и даже Ной оказался вовлеченным в процесс. Отвечая на наводящие вопросы, Ной в конечном итоге был вынужден рассказать все о том, что знал о прошлом Кэма и Кева, и это драматическое открытие вызвало новую серию вопросов, сопровождаемых бурными эмоциями, и так до бесконечности.
Кэм тем временем лежал в постели, что его вполне устраивало, и Амелия суетилась вокруг него. Она гладила его по волосам, давала ему пить, поправляла на нем одеяло, ласково что-то ему нашептывая. Он зевал и боролся со сном, прижимая щеку к подушке.
Кев перевел взгляд на Уин, которая сидела на стуле возле кровати, как всегда, с прямой спиной. Спокойная и невозмутимая, образцовая леди. Разве что прическа ее была в легком беспорядке. Глядя на нее, никому бы и в голову не пришло, что она способна поджечь шкаф с доктором Харроу внутри. Как сказал Лео, этот поступок не говорит в пользу ее интеллекта, но за беспощадность ей, пожалуй, стоило бы надбавить очки. И именно благодаря этой ее беспощадности Кэм оказался спасен.
Кев не без сожаления узнал о том, что Лео успел вызволить доктора Харроу, продымленного, но невредимого.
Спустя какое-то время Амелия объявила, что просит посетителей удалиться, так как больной нуждается в отдыхе. Констебль ушел, ушли Ной и слуги, остались лишь самые близкие.
— Думаю, Хитрец прячется где-то под кроватью. — Беатрикс опустилась на пол и заглянула под кровать.
— Я хочу получить обратно мою подвязку, — мрачно заявила мисс Маркс и опустилась на ковер рядом с Беатрикс.
Лео исподтишка с интересом наблюдал за гувернанткой.
А Кев раздумывал над тем, как быть с Уин.
Похоже, любовь творила с ним странные вещи, более причудливые и необычные, чем опий-сырец. Он был словно в наркотическом дурмане. В сладком дурмане. Любовь заполняла его, как воздух заполняет легкие, и сопротивляться ей было столь же бесполезно, как невозможно заставить себя обходиться без воздуха. У него не было сил ей сопротивляться.
116 
