Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
50 
Он не понимал, почему изменилось се отношение к нему, и если внутренний голос подсказывал Рэнду, что нужно быть ласковым с ней, заставить ее довериться ему, то в то же время что-то вынуждало его смотреть на Розали с отстраненной вежливостью. Между ними снова возник непреодолимый барьер непонимания.
– Ты уже встала? – спросил Рэнд, и Розали, сраженная вежливым равнодушием его интонации, не сразу сообразила, о чем он говорит.
– Да, – ответила наконец она. Невозможно было представить, что слова, которые он говорил ей вчера, могли быть всего лишь обычной любовной игрой. Наверное, он всегда говорил что-то подобное женщинам, с которыми спал.
"Надо спросить его, что он чувствует! – твердила она себе. – Надо сказать ему о своих чувствах!"
"Я никогда не осмелюсь", – обреченно думала Розали, глядя на Рэнда с нескрываемой враждебностью.
Лицо его внезапно помрачнело. Он также не решался открыть ей свои чувства, боясь насмешек и непонимания.
И уж конечно, он не скажет ей о своем намерении сделать ей предложение, пока не убедится, что Розали примет его.
– Может, позавтракаем? – спросил он.
Розали кивнула.
– Да, я.., немного голодна.
Внезапно Рэнд усмехнулся, и напряжение стало убывать. Наконец-то был найден более-менее естественный тон разговора.
– Это простительно, – с улыбкой произнес он. – Ты заработала сегодня вкусный обед, – Не стоит шутить над этим, – нахмурившись, ответила Розали. Рэнд с любопытством взглянул на нес. Кажется, он начал понимать. Вероятно, ее желание было для нее самой такой же неожиданностью, как и для него. Розали просто удивлена, но это не значит, что она жалеет о случившемся.
– Угрызения совести? – чуть насмешливо произнес он.
– Вовсе нет, – возразила она, неохотно признаваясь себе, что ничуть не жалеет об этой ночи.
Рэнд посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.
– Я распоряжусь, чтобы подавали завтрак, – бросил он через плечо, выходя из комнаты.
– Да, пожалуйста, – ответила Розали, пытаясь подавить подступившие к горлу слезы. Она знала, что Рэнд имеет власть над ней, неоспоримую, несомненную, прочную.
Теперь только одна половина ее существа принадлежала ей самой, другая же навсегда осталась у Рэнда.
После завтрака они отправились за покупками. Казалось, Рэнд забыл обо всех своих делах, контрактах, пароходах и готов был посвятить Розали все свое время. Он был так непринужден и весел, что Розали невольно поддалась его настроению. Он покупал ей множество разных подарков; бархатные и атласные ленты, духи, перчатки с узором из тонкой вышивки, шелковые шляпки, украшенные перьями, и много других вещей, пока Розали не начала смеяться и умолять его остановиться. А вечером они пошли в великолепный "Гранд-Опера", Розали была потрясена громадным зданием из мрамора, золота, стекла и света. В самом центре зала висела огромная сверкающая люстра.
– Они вошли в уютную ложу, и вдруг зазвучала музыка: сочные, красивые мелодии из "Дон Жуана" и "Вильгельма Телля", под звуки которых началось представление. Танцоры исполняли свои партии с такой точностью и изяществом, что Розали следила за ними затаив дыхание. По окончании действия, чтобы как-то умерить ее восторг, Рэнд иронично заметил, что эти "небесные создания" сейчас уже, наверное, сидят в так называемой "зеленой комнате" театра в обществе самых богатых и влиятельных зрителей.
Иногда Розали невольно удивляла его. Он не встречал еще никого, кто бы столь же искренне выражал свои мысли и чувства, был таким духовным и одновременно столь прагматичным. Порой Розали ничего не знала о самых, казалось бы, простых вещах. Ее неискушенность была очаровательна, хотя и несколько утомительна.
Зачем понадобилось Эмилии Кортес воспитывать ее именно таким образом? Вероятно, она понимала, что Розали рождена не для того, чтобы быть служанкой. Эмилия поощряла в ней мечтательность, чтение книг, полет фантазии, отвлеченные занятия, все, что могло скрасить грубую действительность. Скорее всего это было неверным решением, потому что в конце концов Розали оказалась один на один с опасностями зловещего мира, о котором почти ничего не знала, и не было никого, кто мог бы защитить ее.
Нахмурившись, Рэнд смотрел на Розали, увлеченную театральным зрелищем. Она была слишком желанной, слишком соблазнительной для такого мужчины, как он.
В антракте Розали обернулась к нему, чтобы обменяться впечатлениями, глаза ее с сапфировым оттенком сияли странным восторженным светом.
50 
