95 
***
Кеша Чумаков по кличке Чума сидел у кухонного окна и взглядом одичавшего кролика разглядывал панораму двора, потому что более увлекательного занятия придумать не смог. С высоты второго этажа хорошо просматривались помойные баки, голуби, клевавшие отбросы, и чахлые кустики бузины.
Кеша посмотрел на циферблат наручных часов «Полет», что неделю назад снял с какого-то ханыги, и с тоской подумал, что стемнеет еще нескоро. Возможно, сегодня выпадет удачный вечер, и он наконец ущипнет удачу за толстую задницу. Он выставил вперед руку, растопырил пальцы, дрожавшие мелкой дрожью, и с горечью подумал, что напрасно говорят, будто мастерство не пропьешь. Когда-то Чума запросто, одной левой резал сумки лохушек, приезжавших из провинции на оптовые рынки, чтобы затариться тряпками и косметикой. Выгребал бабки чуть не лопатой и скидывал их одному из напарников, тут же примечал новую жертву. А теперь… На какой рынок сунешься с этой вот играющей пятерней, которая даже бритвенного лезвия не удержит.
Жизнь казалась отвратительной, как пустой потертый бумажник. Чума поднял взгляд, посмотрел на бельевую веревку, натянутую под потолком вдоль кухни, и тяжело вздохнул. Нырнув под стол, вытащил бутылку, на дне которой плескались вчерашние недопивки, выкатил водку в стакан и, запрокинув донышко кверху, прикончил последние сто грамм. Но легче на душе не стало.
Звонок в дверь вывел Чуму из состояния мрачной задумчивости. Он поплелся в прихожую и, не спрашивая, распахнул дверь. По ту сторону порога стоял моложавый русоволосый мужчина в добротном сером костюме, в руке кожаная сумка. Чума уже раскрыл рот, чтобы спросить, какого черта всякие придурки ошибаются адресом и мешают человеку культурно проводить досуг. Но незнакомец, не спрашивая, можно ли войти, переступил порог, закрыл за дверь и повернул замок.
– Не узнаешь? – спросил мужчина и, подняв руку, ткнул пальцем в выключатель. Под потолком засветилась пыльная лампочка. – Я Витя Барбер.
Чумаков отступил в глубину прихожей и зло прищурился.
– Один мой знакомый тоже любил выдавать себя за другого человека, – сквозь зубы процедил он. – Назывался не своим именем и вообще много выделывался. Поэтому недавно его зарезало электричкой. Ну, что-то вроде несчастного случая. Ты боишься ночных электричек?
– Я боюсь только дураков.
– А если я обижусь?
Чума сжал тяжелые кулаки и шагнул к незнакомцу.
– Обижайся. Но дай мне только одну минуту.
Барбер поставил на пол сумку, скинул и повесил на гвоздь пиджак, проворно расстегнул пуговицы сорочки.
– Эй, чувак, ты не в баню пришел, – сказал Чума. – Я тебе ни какой-нибудь голубец. Поэтому не люблю мужской стриптиз.
Не обращая внимания на протесты хозяина, Барбер разделся до пояса, повернулся к Чуме сначала спиной, затем правым плечом.
– Видишь след от пера ниже лопатки? Похож на восклицательный знак. Вспомни, кто и когда пометил Барбера, ну? Четыре года назад в одном шалмане в Коломне меня хотел прикончить идиот из местных. Ты был там, и все помнишь. А наколка, спящая змейка, на плече тебе ничего не напоминает? А родинка на ключице? Родинка, похожая на каплю?
– Да… Но Витя чалится в строгом санатории, – Чума смаргивал глазами, стараясь собрать разбежавшиеся мысли.
– Сидеть там больно долго. Вот мне и надоело.
– И, кроме того, у Барбера совсем другая, ну, эта самая, как ее… Морда лица. И волосы темные.
– Пластическая хирургия, друг мой, в наше время творит чудеса, – Барбер надел рубашку, поднял сумку. – Давно не виделись, Чума. Отметим такое событие?
– Да… Не виделись… Отметим…
Чумаков проглотил застрявший в горле ком и протянул старому приятелю руку.
***
Расположились в комнате за круглым столом, Барбер вытащил из сумки закуску, бутылку коньяка. После третьей рюмки, когда вспомнили многих знакомых и подруг юности, Чума окончательно поверил, что прикинутый фраер и Витя Барбер – одно и тоже лицо.
– А еще слух прошел, будто ты дуба врезал, – сказал Чума.
– Значит, долго жить буду. Ты лучше о себе рассказывай. Как живешь-то?
– Ну, живу неплохо, – бездумно соврал Чума. – Как видишь, с голоду не опух. Конечно, все не так, как в прежние времена, без особого шика. Но я на плаву.
Барбер осмотрелся вокруг, задержал взгляд на старом коврике, прибитом над кроватью, на засиженной мухами репродукции картины «Бурлаки на Волге», пришпиленной к стене кнопками, на батарее пустых бутылок. Кивнул головой и ничего не сказал. Чума пожалел, что соврал.
95 
