89 
Неделю назад Мамаев развешивал на просушку шкуры забитых овец, дело было к вечеру. Тех женщину с мужчиной вывели на двор. Руки за спинами скованы наручниками, глаза завязаны. Пленников посадили в фургон без номера и увезли неизвестно куда. Закрыли ворота. В тот день работягу покормили до отвала вяленой бараниной, даже поставили на стол графин с грушевым компотом.
Воловик немного подвыпил, к тому же он ободрал в карты кого-то из своих, поэтому пребывал в добром настроении. Хлопнул ладонью по плечу зазевавшегося Мамаева и улыбнулся. «Наверное, завидуешь им? – спросил Воловик. – Напрасно. Кому бы я не стал завидовать, так этим ублюдкам». «Никому я не завидую», – ответил Мамаев. «Как думаешь, до Москвы эта ласточка долетит? – спросил Воловик вечером. – Учти, ты за свои слова отвечаешь… Жизнью». «Грузовик до Владивостока долетит, – кивнул Мамаев, расставаться с жизнью в этот ясный день да еще на сытый желудок совсем не хотелось. – С присвистом, без единой поломки». Воловик молча кивнул и ушел в дом.
Вот и вся история. Вскоре у ворот хутора просигналила «Нива» светло серого цвета с мелкими пятнами ржавчины и надписью «Землеустройство» вдоль кузова. Сожительница хозяина Елена Павловна открыла ворота и, спросив разрешения хозяина, пустила гостей на ночлег.
И что теперь? Ни Воловика, ни его любовницы, ни его подручных… Даже живых псов не осталось. Да и самого хутора, считай, больше нет. А Мамаев, уже поставивший жирный крест на своей жизни, вдруг обрел свободу. Правда, что делать с той свободой, он еще не знает. Не было времени подумать.
***
Закончив рассказ, Мамаев плюнул в огонь, задрал штанину и стал сосредоточено расчесывать больную щиколотку. Он ждал вопросов, но залетный начальник в бронежилете поверх рубашки и Колчин долго не произносили ни слова. Только Решкин заворочался на своем матрасе и попросил воды. Сделав пару глотков из фляжки, снова с головой накрылся плюшевой скатертью.
– Невеселые у тебя приключения получились, – покачал головой Федосеев. – Не позавидуешь. Ну, скажи спасибо, живой остался. С чем тебя и поздравляю.
– Вы обратно полетите или как? – отважился на вопрос Мамаев.
– Скоро уж полетим. Дело к рассвету.
– В Астрахань? – Мамаев все чесал зудевшую щиколотку и смотрел на Федосеева, как на бога, сошедшего с небес на землю. – Вы бы и меня прихватили. Хоть бы какому врачу показаться. И надоело мне тут в этой проклятой степи. Так надоело, что сил нет оставаться тут лишний час. Возьмите меня с собой. Если надо, я все письменно изложу. Кого тут видел, кого из убитых по имени помню…
– Не имею права. Спецрейс. Начальство строго запретило брать на борт посторонних.
– Я же не посторонний, – Мамаев, всхлипнув, прижал руки к груди. – Господи, сделайте одолжение. Поймите…
– Сказано: начальство запретило. И не проси. Приказ есть приказ. В полдень приедут работники прокуратуры. Им все подробно изложишь. Ответишь на вопросы для протокола и все такое. Они осмотрят место происшествия и заберут тебя с собой. Если ты им очень понравишься.
– Я не баба, чтобы нравиться, – кажется, Мамаев готов был разрыдаться. – Но как же так? Я столько времени просидел на цепи… У меня на теле живого места не осталось…
– Это ты потом докторам расскажешь. А я не доктор. И к тому же все тебе объяснил. Популярно разжевал.
Федосеев поднялся на ноги, сделав вид, что раздражен тупым упрямством и настойчивостью бывшего заложника, зашагал к вертолету, на ходу махнув рукой летчикам, мол, заводи шарманку. Колчин тоже поднялся, пошел следом. Он получил из рук Федосеева карабин и подсумок с патронами и сказал:
– Слушайте, а немного денег у вас не найдется? Мои все сгорели.
Федосеев достал потрепанный кошелек, выгреб из него бумажные купюры, ссыпал в горсть мелочь. Сунул деньги в руку Колчина, пообещавшего вернуть долг с первой же получки.
– Я плохо понимаю цель вашей операции, – сказал Федосеев. – Не сую нос в то, что мне не положено знать. Но неужели рассказ этого Мамаева что-то значит? Он ведь обычный бомж. На полтора года стал рабом, а потом помог счастливый случай.
– Все, что он рассказал, важно, – ответил Колчин. – Пожалуйста, ничего не упустите.
– Слушайте, – Федосеев на секунду задумался. – Может, плюнете на все, полетите вместе с нами? Вы основательно выдохлись. Десять часов здорового сна – и вы снова станете человеком. Да и какой смысл тут торчать?
89 
