Особенно,... 
103 
Попались навстречу девушки, спешившие в магазин, они, даже не взглянув мужчину в темной куртке, побежали дальше, переговариваясь на ходу. Обветшавшее пятиэтажное здание общежития, сложенное из кирпича, почерневшего от времени, стояло на возвышенности, на высоком берегу Клязьмы. Медников свернул с асфальтовой дороги на едва приметную в темноте тропинку, которая петляла между скрюченными яблонями.
Когда-то вокруг дома разбили сад, который потом за ненужностью забросили, и он зарос кустами и сорным осиновым подлеском. Обогнув общежитие сзади через сад, чтобы миновать парадное крыльцо, где уже собралась молодежь, Медников, споткнувшись о пустую бутылку, остановился возле торцевой стены. В темноту подвала уходили выщербленные ступеньки, которые заканчивались возле железной двери, запертой на навесной замок. Сверху слышался перезвон электрогитар и стук барабана, музыканты заканчивали репетицию. Медников спустился вниз, прислонив лопату к стене, поставил кейс на ступеньку, открыл его, сжал ручку молотка и в два удара сбил замок. Он достал фонарик, подхватил лопату и кейс.
Петли чуть слышно скрипнули, дверь отворилась. Медников, освещая дорогу фонарем, прошел по коридору. В подвале было жарко, латаные трубы парового отопления, протянувшиеся вдоль стен, пускали пар, сочились ржавой водицей. Коридор заканчивался стеной, перед которой высилась куча какой-то деревянной рухляди, поломанных стульев и шкафов, направо облупившаяся дверь. Медников освободил лопату от мешковины, спрятал её за деревяшками, толкнув дверь, вошел в комнату, пошарив рукой по стене, повернул выключатель. На тот случай, если лампочку вывинтили, Медников захватил с собой запасную, но она не понадобилась.
Двадцатиметровая комната с земляным полом провоняла запахами, от которых слюна во рту густела и подкатывала тошнота. Единственное окошко под самым потолком, узкое, как крепостная бойница, закрытое почерневшим стеклом, выходило в заброшенный яблоневый сад, где люди вечерами боятся ходить. Слева у стены, разрисованной похабными картинками, стоял пружинный полосатый матрас в желтых разводах мочи, у другой стены колченогий стол, застеленный владимирской газетой «Призыв», пожелтевшей от времени, и пара чудом уцелевших стульев. Под столом несколько грязных посудил из-под водки и пива.
Поставив на пол кейс, Медников присел к столу на шаткий деревянный стул, открыл замки чемоданчика. Вытащил моток лейкопластыря на тканевой основе и пистолет, передернул затвор, взвел курок. Отмотав три полоски лейкопластыря, нагнулся, закрепил пистолет на нижней плоскости столешницы. Теперь, сидя на стуле, он может легко дотянуться до оружия и выстрелить уже в следующую секунду. Медников встал, открыл дверь в коридор, погасил свет и вернулся к стулу. Расстегнув куртку, он вытянул ноги и, чтобы отбить подвальную вонь, прикурил сигарету. Из окошка под потолком пробивался едва видимый свет далеких фонарей, наверху, в актовом зале общежития, грохотала музыка. Медников курил сигарету за сигаретой, тушил окурки о землю и бросал их в угол.
Сегодня он пообедал с Мариной в самом крутом ресторане, заказав порционную осетрину, мясо в горшочках тушеное с грибами, и коллекционное шампанское, почему-то пахнущее свежими дрожжами. Когда вышли из кабака Медников сказал, что не станет садиться за руль «Волги», потому что выпил лишнего, предложил прогуляться. В гостиницу вернулись под вечер. Марина, забывшая вчерашние обиды, заперлась в ванной комнате, пустила воду и, кажется, и готовилась к сеансу любви. Медников не имел ничего против. Пока женщина торчала под душем, он открыл бутылку шотландского ликера, разлил его в стопки, подмешав в порцию Марины дозу регипнола, способную усыпить лошадь. Когда женщина наконец вышла из ванной, накинув на голое тело какой-то прозрачный бурнус, сексуально привлекательный, по её мнению, они устроились на кровати, вмазали за любовь или ещё за какую-то чепуху, не важно за что.
Непосредственно половая близость отняла не слишком много времени. Снотворное подействовало, Марина провалилась в темный колодец сна. А Медников позвонил Ермоленко и сказал, чтобы тот собирался и выезжал через полчаса. Сам вышел из гостиницы через заднее крыльцо, покрутился по окрестным переулкам, поймав такси, отправился к тому ресторану, где они с любовницей сегодня обедали, и где осталась «Волга».
Ермоленко появился позже назначенного срока, в начале десятого. Музыка наверху на время стихла, Медников услышал скрип ржавых петель, встал и, выйдя из комнаты, посветил фонариком. По коридору двигались три темных человеческих фигуры. Медников остановил желтый круг света на лицах людей. Первым шел Ермоленко, одетый все в тот же бежевый плащ и засаленную кепочку. От света, бьющего в глаза, он загородился ладонью, остановился, щуря глаза. За его спиной топтались молодые парня, совершенно незнакомые, одетые в темные кожаные куртки. Нет, эти не из ФСБ, – успел подумать Медников. Если бы контрразведчики обо всем пронюхали и решили его упаковать, они работал по-другому, без этой прямолинейной тупости.
103 
