97 
– Ты опять у этой своей сучки? – прокричала жена в трубку. – У этой Ленки? Елены Петровны, что б ей пусто было. Мужика холостого найти себе не может. Похотливая тварь. Гадина…
– Я не у нее, – заорал в ответ Афанасьев. – У меня тут такие дела творятся. Такие дела, что волосы на жопе дыбом… Что жить не хочется… А ты, дура, о Ленке вспомнила.
– Тогда где же ты? Где творятся дела? Отвечай немедленно.
– Где? Где?
Про себя Афанасьев выдал длинную матерную тираду, последнее слово которой рифмуется со словом «где». А вслух сказал:
– Я в Чебоксарах. Вот где.
И тут же схватился за голову свободной рукой. Вот что делают с нормальным человеком водка и бабская истерика. Домашний номер Афанасьева наверняка слушают менты. А он сказал… Боже…
– Каким ветром тебя занесло в Чебоксары? – кричала в трубку Ирина. – Ты меня слышишь, Виталий? Почему ты молчишь?
– Дома поговорим, – рявкнул Афанасьев. – По телефону нельзя.
Он нажал кнопку отбоя, плюхнулся на диван и вытянул ноги. Может, его телефон чистый, может, никакой милицейской прослушки в природе не существует? Будто у милиции других дел нет, только слушать треп истерички Ирины. Возможно, сам Афанасьев пугает себя пустыми выдумками. Надо жить спокойнее. Если так себя накручивать, недолго угодить в Кащенко с диагнозом паранойя. Афанасьев окончательно успокоился, махнув еще стакан водки и проглотив консервы. Повеселев, повесил на веревку выстиранные брюки, расстелил на диване короткую детскую простынку, выключил свет и, растянувшись во весь рост, заснул мертвым сном. На следующий день Афанасьев вылетел в столицу первым же рейсом. Спускаясь с трапа на летное поле, приметил «Волгу» с затемненными стеклами, стоявшую внизу. В душе шевельнулось беспокойство. Через несколько секунд к нему подошли три мужчины в штатском, предъявив удостоверения сотрудников РУБОПа, усадили на заднее сидение автомобиля, крепко сжали плечами с обеих сторон и увезли на Шаболовку.
В центральном РУБОПе его обыскали, выудили из кармана предсмертную записку Трещалова, а затем сунули Афанасьева в одиночную камеру изолятора временного содержания. Два долгих часа пленник мерил шагами тесное пространство одиночки, ожидая вызова на допрос, который проведет какой-нибудь тупой капитанишка. Мент предъявит Афанасьеву обвинение в убийстве и похищении человека. Но к следователю его так и не вызвали. Дверь камеры открылась, через лабиринты коридоров Афанасьева провели к автозаку и повезли неизвестно куда. В переполненную Бутырку везут или в Матросскую тишину, – решил Афанасьев. Оказалось, в Лефортовский следственный изолятор. Допрос задержанного проводил не капитан милиции, а генерал внешней разведки Антипов и два высоких чина из ФСБ.
Глава пятая
Чебоксары. 14 августа.
День выдался хлопотным и очень жарким. Накануне Стерн купил у пожилого частника трехгодовалый грузовик «МАЗ». Кабина темно зеленого цвета, вместительный кузов, синий тент из прочного синтетического материала. Документы у нотариуса оформлять не стал, сказал прежнему владельцу машины, что спешит по делам в Алапаевск, где подвернулась очень выгодная халтура. Все бумаги якобы выправят позже, когда Стерн вернется из рейса, а пока нужна лишь письменная доверенность на управление транспортным средством. На ночь Стерн оставил «МАЗ» на платной стоянке. Сегодня до обеда он проторчал на городской автобазе, где два слесаря с раннего утра осматривали грузовик, искали возможные неисправности, но ничего серьезного не наковыряли. Только отрегулировали развал колес и поменяли рулевые тяги. Впрочем, и старые могли бы еще послужить. Стерн расплатился со слесарями, сел за руль и, выехав из ворот автобазы, направился к дому старухи Клюевой. Не доехав до места километра полтора, остановил «МАЗ» у магазина хозяйственных товаров, купил две лопаты, лом и кирку. Забросив покупки в кузов, дальше пошел пешком. Подгонять «МАЗ» к дому Клюевой не следует, сама бабка полуслепая, но кто-то из соседей может запомнить номер машины. Так, на всякий случай. Возможно, эта предосторожность лишняя. Но это как посмотреть. По опыту Стерн знал, что лишних предосторожностей не существует. Через калитку в глухом заборе он зашел на участок, поднялся на крыльцо, прошел в спальню. Ватутин дремал на железной кровати. Он накрыл лицо серой застиранной марлей, спасаясь от злых августовских мух. Услышав скрип половиц, проснулся, сел на кровати и уставился на Стерна мутными спросонья глазами. Стерн остановился в дверях, прислонившись плечом к косяку.
97 
