96 
– Что-то случилось? – спросил водитель.
– Ничего, – Афанасьев клацал зубами. – Вот поскользнулся. В лужу упал.
* * *
Афанасьев добрался до съемной квартиры около полуночи. По дороге он купил водки, на закуску банку консервов и несколько яблок. Хозяин, открывший дверь, внимательно рассматривал постояльца, пока тот снимал испорченные ботинки и раздевался до трусов.
– Где это ты так уделался? – спросил старик. – Обидел кто?
– Нет. Сам в грязь упал, – повторил Афанасьев свое наивное объяснение. – Ну, испачкался малость.
– Хороша малость, – проворчал хозяин.
Афанасьев зашел в ванную, принял душ, развел в тазике мыло и замочил грязные штаны. Натянул чистые майку и трусы, заперся в комнате, отвинтил бутылочную пробку и в два приема выпил стакан водки. Не тратя время на возню с консервами, закусил кислым незрелым яблоком. Афанасьев задернул шторы, уселся к столу, достал из кармана пластиковый пакетик. Видимо, этот пакетик завалялся в кармане Трещалова, похитители не обратили внимания на бесполезную мелочь, а пленник, предчувствуя скорый трагический конец, нашел вещице применение. Устроил герметичный контейнер для записки, которую держал за щекой. И выплюнул в последние секунды жизни. Умно. Афанасьев аккуратно открыл пакетик, вытянул из него сложенную вшестеро исписанную с обеих сторон половинку тетрадной странички. Расправил бумагу на столе. Странно, записка написана чернилами необычного цвета, темно-бордовыми. Буквы пляшут, почерк очень мелкий неровный, но сам текст легко разобрать. Афанасьев склонился над столом, трижды перечитал письмо.
«Здравствуй, Виталий. Не уверен, что это письмо попадет тебе в руки, но я должен его написать. Нет времени и возможности рассказать подробно о моих злоключениях, поэтому сразу к делу. Трудно поверить, но меня похитил, убил охранников всего лишь один человек. Знаю его имя – Юрий. Очевидно, бандит опытный, в авторитете. Позавчера к нему присоединился какой-то молодой отморозок из бывших зэков по имени Сева, который только что вышел из колонии. Они затевают какое-то преступление, но что именно, не имею понятия. Этот молодчик Сева называет моего похитителя по кличке – Стерн. Я не имею возможности оказывать активного сопротивления. Меня держат на цепи, часто заклеивают рот, ни днем, ни ночью не снимают с рук браслеты. Я потерял счет времени, не знаю, какой сейчас день и час. Меня все время пичкают какими-то колесами, колют героин и снотворное, от которого слон вырубиться. Минуты просветления выпадают все реже. Сейчас я сижу в сортире на унитазе, четвертый раз на дню симулирую расстройство желудка. Мои руки скованы браслетами. Но здесь есть бумага, тетрадные листы, которыми подтираются. Я спрятал в воротнике рубашки половинку бритвы и несколько спичек. Бритвой я режу предплечье и макаю в кровь заточенные спички. Знаю, что живым из этой переделки мне не выйти. Возможно, все закончится уже сегодня. Эти суки получат свои деньги, а я свою пулю. Мое последнее желание таково. В милицию не обращайся ни в коем случае, не хочу, чтобы этих тварей судили по человеческим законам. Не хочу, чтобы их отмазывал какой-нибудь мудила адвокат, а суд присяжных проявлял гуманность. Не хочу. Поэтому подключи опытных парней из нашей службы безопасности. Пусть они найдут Стерна и этого Севу. Что делать дальше, ты знаешь. Перед тем, как эти гады сдохнут, пусть почувствуют, что такое настоящая боль. Спустить с них живых шкуру или отрезать яйца – наказание слишком мягкое. Пусть подыхают медленно, долго и страшно. Пусть пройдут через ад боли и диких страданий. Час за часом, день за днем. Сейчас они снимают частный дом где-то на окраине Чебоксар, где именно, не знаю. Дом одноэтажный с мансардой, железная двускатная крыша покрашена ярко желтой краской, вокруг участка деревянный глухой забор зеленого цвета, на углу забора скворечник. Это все, что я видел. Они пользуются фургоном „Газель“, темно коричневым. Номера московские, первые цифры 3 и 7. Здесь они собираются прожить несколько дней. Если действовать быстро, без промедления, наши парни все успеют. Думаю, найти этих подонков будет не так уж трудно. Прощай. Жене это письмо не показывай. Твой Ник. Трещалов»
* * *
Афанасьев встал из-за стола, запечатал записку в пакетик, плеснул в стакан водки. Он долго бродил по комнате, наливался яростью, сжимал кулаки и что-то бормотал себе под нос. Сейчас он не сомневался, что сотрудники службы безопасности сумеют выследить и найти похитителей и убийц Трещалова. В своей записке Трещалов дает описание дома, где проживают бандиты. Не так уж много в городе домов с броскими желтыми крышами. Кроме того, Трещалов указывает две цифры автомобильного номера, марку и цвет фургона… Короче говоря, зацепки есть. А дальше, когда преступники будут найдены, с ними разберутся по-свойски. Без ментов, без бумажной пачкотни и болтунов защитников. Тут Афанасьев вспомнил, что еще не позвонил жене. После исчезновения Трещалова и убийства телохранителей Ирина, как пуганая ворона, куста боится. Она не знает, куда пропал муж, наверняка ищет его, обзванивает знакомых, плачет, накручивает себя. Вздохнув, Афанасьев достал мобильник, набрал номер домашнего телефона. Пропустив надрывные крики жены мимо ушей, сухо сообщил, что домой сегодня не вернется, потому что наклевывается важное мероприятие. Подробности при встрече. Ирина разрыдалась в трубку.
96 
