Особенно,... 
73 
Вдруг до ее сознания дошел голос отца:
– Дорогая, сыграй, пожалуйста, стретто еще раз.
– Нет-нет, не нужно, не беспокойте вашу дочь, Вы знаете, о чем идет речь, – сказал судья звучным голосом, – это из последней части.
Регент вступил в разговор.
– Да в той самой, что служит отражением первого стретто. Тема, которая повторяется в финале.
Остального она уже не слышала, потому что музыкант, наклонившись, промурлыкал:
– Возможно, когда вы вернетесь в Йорк, я зайду к вам сюда. Надеюсь, миссис Бердсли не будет возражать.
Отец неуклюже улыбнулся и произнес:
– Эта тема… э-э… одна из моих самых любимых. Это вариации, имитирующие лютню.
Все молчали.
– Да нет же, отец, это не лютня, это звучит скорее как рожок.
– Да, ты права дорогая, – пробормотал он.
Регент вопросительно посмотрел на нее, а затем снова обратился к викарию:
– Я спрашивал, однако, не об этом. Я насчитал пять вступлений в тему и как эхо это стретто в самом конце. Он обратился к Корделии. – Сыграйте еще раз, пожалуйста, мисс Шалстоун.
Корделия вздохнула. Он еще не задал вопроса и она не знала, сколько нот сыграть. И она сыграла больше, чем было нужно по их договоренности.
Довольный собой регент кивнул:
– Ну вот, я слышу пять вступлений. Как это сложно и насколько мастерски сделано.
Она успокоилась.
– Благодарю вас, – сказал викарий, стараясь скрыть смущение, поглядывая на нее и недоумевая, почему она не сыграла оговоренного числа звуков.
К огорчению Корделии, регент продолжал:
– Мой вопрос состоит вот в чем: поскольку вы зеркально отразили переход к малой ноне здесь, почему вы не повторили этот прием в конце? Почему вы не ввели его в стретто?
Поскольку викарий не мог ответить на этот вопрос, она сказала:
– Он хотел…
– Если вы не против, мисс Шалстоун, я бы желал услышать мнение вашего отца.
Его светлость отошел от колонны и в волнении посмотрел на викария.
– Мне не хотелось, – слабо сказал викарий.
– Да, но почему? Это было бы удачным местом, чтобы еще больше подчеркнуть повторение темы, если тема действительно сосредоточилась в этой части, или нет?
Ее отец беспомощно дергал себя за ухо.
– Да-да, конечно, но это не совсем так… Вот напасть – он всплеснул руками. – Я и сам не знаю. Хотите получить ответ – спросите мою дочь.
Он встал и направился к двери, оттолкнув руку Гонорины, которая пыталась удержать его. На мгновение застыл у двери. И, сердито взглянув на герцога, которого быстро отыскал глазами, сказал ему:
– Я полагаю, вы довольны, что эксперимент обернулся таким образом. – И быстро вышел из комнаты.
Сердце Корделии замерло. Она не могла сердиться на отца. По крайней мере он знал, когда надо было сдаться.
Все взоры обернулись к ней, и она, выдавив на лице улыбку, сказала неловко:
– Видите ли, он боится общества. Он не привык вот так разговаривать о музыке.
Казалось, регент негодовал.
– Чепуха! Он весь вечер был мил и предупредителен. Это был очень простой вопрос, а все, что он ответил, – чепуха. – Он повернулся к Гонорине, сердито покачивая головой. – Что здесь происходит? Он все время обращался к своей дочери по самому ничтожному поводу и, похоже, совсем не знает своих собственных произведений. Он сам сочинял свою музыку или нет?
Гонорина беспомощно смотрела на Корделию, а та старалась подобрать какое-нибудь объяснение всему этому. И вдруг из глубины комнаты донесся знакомый голос.
– Нет, это сочинял не он.
Музыкант, стоящий рядом с Корделией, открыл рот от изумления, а регент развернулся на своем стуле, чтобы взглянуть на Себастьяна, который после столь дерзкого заявления вышел на середину комнаты.
– Он что, украл их? – спросил регент.
Себастьян посмотрел на Корделию и покачал головой.
– Не совсем. Это сочинения мисс Шалстоун.
Теперь все опять посмотрели на нее, а она в смущении заерзала на скамье. По крайней мере музыкант наконец отошел от нее. Его явно не интересовала женщина, которая было не просто дочерью викария.
Судья Хартфорд посмотрел на Корделию.
– Что имеет в виду его светлость, Гонорина?
– Боюсь, вы были слишком проницательны для нас. – Гонорина постаралась говорить весело и улыбаться, будто все это была просто шуткой. – Я, конечно, поступила ужасно, но, надеюсь, вы простите меня. Я заключила пари с лордом Веверли, что Корделия сможет выдать своего отца за композитора.
73 
