Гипотеза 1-ая: простая и очевидная. Мой сон – сигнал тревоги, «Sos» от подсознания, намек, что я тону в обыденности, растворяюсь, как сахар в кипятке.
Гипотеза 2-ая: иррациональная. Сон – не мой, а наведенный. Некто "X" просит о помощи таким вот странным способом. Или не сам "X", а, скажем, "Y", знающий о гибели "X" и желающий оную гибель предотвратить. Я, в таком случае, медиум и герой в одном лице. Слишком много натяжек. Гипотеза уносится ввысь с гулким «бу-уллб»...
Гипотеза 3-я: генетическая. Память далекого предка стучится в мою дверь, обещая поделиться всем, что пра-пра-, и так далее, дед носил под черепушкой. «Двери наших мозгов посрывало с петель». Владимир Высоцкий. Дурацкая идея, не лишенная, однако, некоторой привлекательности. Но как я могу помнить смерть пра-пра-деда, если он, зачиная моего пра-деда, еще был жив? ДНК не грипп, воздушно-капельным путем не передается... Стоп. А точно ли тот "я", что во сне, умер?
Детали. Без них никуда.
Иногда я пытаюсь отрешиться. Видеть со стороны, холодно и четко, словно хронику происшествий, тонущего "я". Впечатанный в целлулоид, черно-белый, он мечется в гудящем плену, пятная кровью зелено-синее пространство. Вдалеке видна крупная, с человеческую голову, медуза – выкинь ее на берег, она была бы фиолетовой – но здесь, в толще вод, они все одинаково белесые. Медуза раздувается... медленно, медленно... чтобы так же неспешно, вразвалочку, вытолкнуть воду. Медуза никуда не торопится. Ее вполне устраивает черепаший темп...
Иногда я успеваю оглянуться. Отвести взор от медузы, зелено-синей пустоты, пузырей, рвущихся изо рта – чтобы краем глаза зацепить смутный образ чего-то большого, черного с красным. «Галео», – думаю я. – «Санталюка». Больше всего это похоже на полено, от долгого пребывания в воде обросшее щетиной цвета консервированной морской капусты. Нешуточное полено – идет ко дну, выбулькивая огромные пузыри. Вокруг бьются в агонии щепки, не щепки... люди. Серебряное лезвие рассекает ближайшую «щепку» наискось, от плеча к поясу; кажется, вот оно – сейчас плеснет кровь, клубами расходясь в стороны; человека развалит на части, не спасет металл, охватывающий грудь... Я не верю глазам. Человек продолжает биться, клинок же рассыпается в щедрую горсть серебра – чтобы через мгновение вновь стать сплошным лезвием. Широким кривым мечом в руке невидимого великана... Руби, кат!
Почему-то я уверен, что «щепки» это заслужили.
Иногда я смотрю телевизор. Вдавив кнопку, бегу по программам, превращая просмотр в один бесконечный кадр – в котором есть все. Кажется, страдающие аутизмом именно так смотрят телевизор – предпочитая глубину помех мельтешению фигурок. Лица, глаза, свет, тьма – все одно, все – бег электронного луча. Поток электронов, зажигающий пятна люминофора. Кто-то сказал: «Бог – это случайность». В таком случае, аутисты беседуют с Богом напрямую – ибо что может быть случайнее телевизионных помех...
Мой палач!
Вдавливая кнопку до побеления пальца, нахожу канал, где только что порхало серебристое лезвие... Оно!
Зелено-синяя, желейная вода, сполохи света, вдалеке видна крупная, в человеческую голову, медуза – выкинь ее на берег, она была бы фиолетовой – но здесь, в толще вод...
Серебряный клинок порхает, мгновенно меняя форму... Кривой арабский меч, европейский палаш... мачете, снова арабский меч... Взмах. Меч взлетает и...
Руби, кат!
Рассыпается в горсть серебра... Камера – наезд! Я чувствую радость открытия и восторг верующего, которому явился ангел – стайка рыбешек, настолько мелких, что кажутся каплями ртути, на глазах сливается в широкий меч-акинак... Меч, что оставил невредимым щепку-человека...
«Небо над портом было экраном телевизора, настроенного на мертвый канал».
Интересно, Уильям Гибсон тоже беседовал с Богом?
Испанский галеон, следующий из Нового Света в Старый, попал в пиратскую засаду. С грузом какао? Корабли с грузом не топят. Галеон был военный, двадцатипушечный, трехмачтовый, следовал в конвое. Охранял – корабли с золотом, какао, кофе... В результате ожесточенного боя получил пробоину ниже ватерлинии, затонул. Мистер "X", – вернее, сеньор "X" – ушел на дно вместе с кораблем, хотя пытался спастись, прыгнув за борт...
В доспехах тяжело плавать.
Железо тянет.
Кажется, я нашел цель. Сумел свести бессмысленность, жуткую пустоту жизни к чему-то большему, чем тупой взгляд в потолок. Гипотеза номер два, иррациональная – что ты делаешь со мной?!