Но... читается легко и любовь-морковь
279 
Ясмин поиграла пальцами, словно подбадривая ладонь перед решительным действием, а тем временем отступила на шаг от двери и посмотрела на окна, надеясь увидеть там что-то такое, что избавит ее от необходимости стучать в дверь и осуществлять задуманное. Но занавески на окнах были такие же, как и везде: по вечерам они наверняка пропускали достаточно света изнутри, чтобы сквозь них можно было разглядеть силуэты. Однако в дневные часы они защищали окна от сторонних наблюдателей. То есть в дверь стучать придется.
Хватит трусить, мысленно прикрикнула на себя Ясмин. Она имеет право знать. И с этой мыслью она промаршировала к двери и с силой стукнула кольцом о дерево.
Тишина. Ничего. Ясмин подождала и надавила на кнопку звонка. Она слышала, как он звенел внутри дома, сразу за входной дверью, разливаясь популярной мелодией. Но результат был тем же.
Ясмин боялась даже думать, что напрасно приехала в такую даль из самого Кенсингтона. Она боялась думать, что ей придется и дальше притворяться, будто между ней и Катей все по-прежнему. Лучше уж знать, хорошее ли, плохое. Потому что, когда знаешь, можно решить, как поступать дальше.
В кармане ее жакета лежала маленькая визитка, четыре на два дюйма, но Ясмин казалось, что сделана она не из бумаги, а из свинца. Вчера ночью она рассматривала ее, вертела в руках. Время шло, а Катя все не возвращалась. Да, она позвонила. Она сказала: «Яс, сегодня я буду поздно». А когда Ясмин спросила, в чем дело, она ответила: «По телефону долго объяснять, расскажу тебе, когда приду, ладно?» Но она все не приходила, и через несколько часов, уже поздно вечером, Ясмин не выдержала, встала с кровати и села у окна, надеясь, что ночная тьма поможет ей что-то понять. В конце концов она пошла в прихожую и нащупала в кармане жакета визитку, которую дал ей в салоне тот коп.
Она смотрела на имя: Уинстон Нката. Африканец, значит. Но когда он хоть на секунду расслаблялся и забывал следить за акцентом, в голосе его проскальзывали вест-индские нотки. Телефонный номер, напечатанный внизу визитки, в левом углу, принадлежал Скотленд-Ярду. Да она лучше умрет, чем позвонит по нему. Напротив, справа, был указан номер пейджера. «Позвоните мне на пейджер, — сказал он ей. — Днем или ночью».
Или не сказал? В любом случае это не имеет никакого значения, потому что она не собирается стучать полиции. Ни за что на свете. Она не идиотка. И Ясмин сунула визитку обратно, в карман жакета. Она лежит там и сейчас, с каждым мигом становясь все горячее, все тяжелее, все сильнее оттягивая карман, так что заболело плечо. Этой визиткой ее тянет, как металл к магниту, к действию, которое она, Ясмин, не собирается предпринимать.
Она отошла от дома, попятилась по каменным плиткам через сад к калитке. Не оборачиваясь, рукой нащупала задвижку на калитке и спиной вышла на улицу. Если кто-то собирается понаблюдать в щелку между занавесками, как Ясмин уходит, то она будет знать об этом. Но в окнах ничто не шевельнулось. Дом стоял пустой.
В этот миг на Галвестон-роуд въехал фургон почтовой доставки и медленно покатил по улице, пока водитель высматривал нужный ему адрес. Наконец фургон остановился в трех домах от того места, где стояла Ясмин. Оставив двигатель на холостом ходу, водитель выскочил с посылкой в руках и трусцой подбежал к двери. Ясмин стояла и смотрела, как он нажимает на кнопку звонка. Десять секунд, и та дверь открылась. Обмен приветствиями, распишитесь вот здесь, пожалуйста, и водитель уже бежит обратно к своему фургону и уезжает прочь. Мимоходом он бросил взгляд на Ясмин, стоящую на тротуаре, и, наверное, отметил про себя: «Баба, черная, страшная, а фигура ничего, можно было бы…» И вот грузовик исчез, как не бывало. Зато появилась идея.
Ясмин прошла к дому, куда только что была доставлена посылка, репетируя про себя реплики. Она остановилась так, чтобы ее не было видно из окон интересующего ее дома, кстати как две капли воды похожего на дом номер пятьдесят пять, и нацарапала на оборотной стороне визитки детектива тот самый адрес — Галвестон-роуд, дом номер пятьдесят пять. Затем она по-другому завязала на голове шарф — тюрбаном, вынула из ушей серьги и бросила эту горсть меди и бусин в сумку. А потом, хотя ее жакет был застегнут доверху, она расстегнула его, отстегнула ожерелье и тоже спрятала его, на всякий случай. Снова застегнув жакет, она пригладила воротник, придавая ему скромный, немодный вид.
Изменив таким нехитрым образом свою внешность, Ясмин подготовилась к придуманной для себя роли и поднялась по ступенькам к двери, в которую несколькими минутами ранее звонил посыльный. Она нерешительно побарабанила по ней кончиками пальцев. В двери был глазок, и Ясмин опустила голову, сняла сумку с плеча и прижала к груди, неловко держа ее перед собой. На лице она постаралась изобразить смесь покорности, страха, неуверенности и отчаянного стремления угодить. Вскоре она услышала женский голос:
279 
