«Я и не знал, что у птиц бывает высокое давление».
Она тихо рассмеялась: «Высокое давление не у Джоуи, а у меня. Я страдаю ожирением, как вы, несомненно, заметили. Мой врач утверждает, что я не доживу до пятидесяти лет, если не сброшу в ближайшее время половину веса. "Вы же не родились толстой", — говорит он мне. На что я отвечаю, что толстой я прожила всю жизнь. Сердце, конечно, страдает от такой нагрузки, а что происходит с давлением, и сказать страшно. Но все мы уйдем так или иначе. Просто я уже выбрала способ, которым уйду. — Она провела пальцами вдоль сложенного правого крыла попугая. В ответ, не открывая глаз, Джоуи вытянул крыло. — Вот что привлекало меня в Кате. Она была из тех, кто сам делает выбор. Мне это очень нравится в людях. Вероятно, потому, что в моей семье все из поколения в поколение шли в ресторанный бизнес, не задумавшись хотя бы на минуту, что в жизни может быть что-то и помимо ресторана. А вот Катя думала. Она думала и выбирала, а не шла проторенной тропой».
«Восточная Германия, — подсказал я. — Побег на воздушном шаре».
«Да. Это самый наглядный пример. Побег на воздушном шаре и то, как она его устроила».
«Только она не сама устраивала воздушный шар, по крайней мере, мне так говорили».
«Верно, она не сама его сделала. Я имела в виду то, как она устроила побег. Ей пришлось убеждать Ханнеса Гертеля взять ее с собой. Она практически шантажировала его, если верить тому, что она мне рассказывала, а я не вижу причин не верить, ведь хвастаться тут нечем. Но пусть в ее действиях было мало благородства, зато решительности Кате не занимать. Гертель был крупным мужчиной, шести футов и трех или четырех дюймов, он мог причинить ей физический вред, мог бы убить ее и перелететь через стену, и кто бы нашел его после этого? Но она не побоялась пойти к нему, и угрожать, и настоять на своем. Она взвесила все за и против, просчитала риск и решилась. Вот как сильно она хотела жить по-своему».
«А в чем состояла угроза?»
Кэти занялась вторым крылом Джоуи, которое тот шустро ей подставил. Из клетки за сеансом массажа искоса наблюдала вторая птичка, мигая блестящими глазами и прыгая по жердочке. «Она сказала ему, что расскажет о его планах властям, если он не возьмет ее с собой».
«Газетчики не докопались до этой истории, насколько я понимаю».
«По-моему, я единственный человек, кому Катя рассказывала об этом, причем не отдавая себе в этом отчета. Дело в том, что мы обе выпили в тот раз, а когда Катя пьянела — что случалось нечасто, заметьте, — она могла сказать и сделать что-то и напрочь забыть об этом к следующему утру. После того случая я никогда не упоминала при ней о Ханнесе, но в душе восхищалась ею. По этой истории мы можем судить, как далеко она готова была пойти ради достижения цели. Мне тоже пришлось преодолеть много трудностей. — Она обвела взглядом кабинет и, вероятно, мысленным взором окинула всю клинику, столь далеко отстоящую от ресторанного бизнеса ее родни. — Так что в каком-то смысле мы сестры».
«Вы, как и она, жили при монастыре?» «Боже мой, нет. Катя там жила, потому что сестры предоставляли проживание в обмен на работу — на кухне, по-моему. Ей надо было как-то перебиться, пока она учила язык. А я жила не в самом монастыре, а в домиках, принадлежавших монастырю. Сестры сдавали их студентам. Окна выходили на железнодорожную линию, так что грохот в комнатах стоял ужасный, но аренда была невысока, и расположение очень удобное — вокруг много колледжей. Поэтому домики пользовались популярностью у студентов. Нас там проживало несколько сотен человек, и почти все были знакомы с Катей. — Она улыбнулась. — Даже если бы мы не узнали о ней из газет, то все равно быстро заметили бы ее. Она творила чудеса из трех шарфов, свитера и пары брюк. Во всем, что касалось одежды и дизайна, она проявляла незаурядные способности. Этим она и хотела заниматься, кстати, — моделированием одежды. И она стала бы модельером, я в этом не сомневаюсь. Если бы все не обернулось для нее так плохо». Наконец разговор свернул в интересующее меня русло. «Так она не подходила на роль няни для моей сестры?» Кэти начала поглаживать хвостовые перья сомлевшего от наслаждения попугайчика. «Катя была предана девочке, — ответила она. — И любила ее. Она замечательно обращалась с ней. Я никогда не видела, чтобы она вела себя с Соней иначе чем с безграничным терпением и с безграничной нежностью. Она была подарком небес, Гидеон».