Последовала довольно долгая пауза, во время которой будущая жена Ричарда либо копалась в памяти, либо перечисляла все места, где мог сейчас находиться ее жених. Наконец Гидеон сказал:
— Понял. В «Товарах для детей». Хорошо… Спасибо, Джил. — Перед тем как попрощаться с ней, он сказал: — Нет. Ничего. Не надо ничего передавать. Кстати, если он позвонит, не говори ему, что я звонил. Я бы не хотел, чтобы… Да. Не будем волновать его. У него достаточно проблем.
Затем он повесил трубку.
— Она думает, что он поехал на Оксфорд-стрит за покупками. Говорит, что он хотел приобрести интерком для детской. Она не купила его сама, потому что планировала, что ребенок будет спать с ними. Или с ней. Или с ним. Или с кем-то еще. Она считает, что ребенок ни в коем случае не должен оставаться один. Потому что если ребенок остался один хотя бы на несколько минут, Либби, если за ним никто не смотрит, если родители не проявляют должной бдительности, если их что-то неожиданно отвлекло, если открыто окно, если кто-то оставил непотушенной свечу, если что угодно, то может случиться самое страшное. И оно случится. И никто не знает об этом лучше папы.
— Пойдем, — сказала Либби. — Давай уедем отсюда, Гидеон. Прошу тебя. Я куплю тебе кофе, хорошо? Наверняка здесь недалеко есть кафе.
Он покачал головой.
— Ты поезжай. Возьми машину. Поезжай домой.
— Я не оставлю тебя здесь одного. А кроме того, как ты доберешься…
— Я дождусь папу. Он привезет меня обратно.
— Да может, он не появится и через несколько часов! Или вдруг он поедет к Джил, у нее начнутся схватки, они уедут в больницу, потом у нее родится ребенок… Видишь? Он может вообще сюда не вернуться в ближайшие дни. И что, ты будешь тут торчать совсем один?
Но переубедить его она не сумела. Гидеон не хотел, чтобы она оставалась с ним, и не соглашался поехать вместе с ней домой. Он настроился на разговор с отцом.
— Мне не важно, сколько придется ждать, — сказал он ей. — На сей раз это действительно не важно.
Либби неохотно согласилась с предложенным планом; он ей не нравился, но ничего поделать она не могла. К тому же, поговорив с Джил, Гидеон как будто немного успокоился. Или, по крайней мере, стал больше похож на себя. Она попросила:
— Ты позвонишь мне, если тебе что-нибудь понадобится,
ладно?
— Мне ничего не понадобится, — ответил он.
Линли постучался в дверь дома Уэбберли в Стамфорд-Брук, и дверь ему открыла его жена.
— Хелен, почему ты еще здесь? — воскликнул он. — Я поверить не мог, когда Хильер сказал мне, что ты уехала из больницы сюда. Ты не должна была этого делать.
— Почему? — задала она абсолютно резонный вопрос.
Из кухни, заливаясь громогласным лаем, примчалась собака Уэбберли. Линли, только что вошедший в дом, начал пятиться, но Хелен по-хозяйски схватила пса за ошейник и сказала:
— Альфи, нельзя! — Она встряхнула собаку. — Он только кажется грозным, а на самом деле вполне дружелюбный. Правда, любит пошуметь.
— Я заметил, — хмыкнул Линли.
Она подняла на него глаза:
— Вообще-то я говорила о тебе.
Когда овчарка успокоилась, Хелен отпустила ее. Пес обнюхал брюки Линли, примирился с вторжением и поплелся обратно на кухню.
— Так что не надо отчитывать меня, дорогой. Как видишь, у меня есть влиятельные друзья.
— И очень зубастые.
— Это верно. — Кивком головы она указала на дверь: — Не думала, что это можешь быть ты. Честно говоря, я надеялась увидеть Рэнди.
— Она все еще с ним?
— Ситуация зашла в тупик: она отказывается оставить отца, а Фрэнсис отказывается оставить дом. Мы не смогли сдвинуть с места ни одну, ни вторую. Я думала, что после известия об инфаркте… Думала, что уж теперь-то она обязательно захочет увидеть его. Заставит себя. Потому что он может умереть, и если в этот момент ее не будет рядом… Но нет.
— Это не твоя проблема, Хелен. И, учитывая то, какой у тебя сейчас ответственный период, и то, как ты себя чувствуешь… Тебе нужно отдыхать. Где Лора Хильер?
— Они с Фрэнсис поссорились. Вернее, Фрэнсис поссорилась с Лорой. Между ними состоялся один из тех разговоров вроде «не смотри на меня, как будто я чудовище», которые начинаются с того, что одна сторона пытается убедить другую, будто она не думает того, что, по мнению другой стороны, она, несомненно, думает, потому что на каком-то уровне — подсознательном, наверное, — она именно это и думает.