Особенно,... 
112 
Во дворе нас поджидало несколько карет, украшенных белым атласом и лилиями. Генрих и Франциск уселись в первый экипаж. Когда они скрылись из виду, Мария вышла из дворца.
Она была ослепительна: темноволосый ангел в белом атласе и сверкающих бриллиантах, в золотой короне, инкрустированной драгоценными камнями. Мы просто рты открыли при виде такой красоты. Она улыбнулась, понимая, что хороша. По брусчатке за ней волочился тяжелый шлейф, двум девочкам не удавалось удерживать его на весу. Мария забралась в экипаж вместе с двумя юными помощницами, и я последовала за ними. Мы переехали через Сену на остров Сите и направились во дворец кардинала де Бурбона, который расположен рядом с собором Нотр-Дам.
Оттуда медленно двинулась свадебная процессия. Де Гиз построил деревянную галерею, которая начиналась от ступеней дворца архиепископа и доходила до ступеней собора. Галерея от пола до потолка была затянута алым бархатом и украшена белыми лилиями и серебряными лентами. Внутри собрались иностранные сановники, послы, принцы и придворные. Всем хотелось получше разглядеть невесту. Кардинал и Франциск шли впереди, Мария ступала на приличном расстоянии от них, под руку с королем, за ними — я вместе с детьми, далее — Диана и мои фрейлины. Процессию замыкали Франсуа де Гиз и его брат.
Запах свежего дерева навевал давние воспоминания, когда я была испуганной, неуверенной в себе невестой. Толпа восторженно охнула, увидев Марию. Парижане громко ликовали. Я улыбнулась своему кузену Пьеро, облаченному в великолепный темно-синий наряд, и вздрогнула, заметив Козимо Руджиери. Он выглядел на редкость хорошо, если так можно сказать о безобразном человеке. На нем был новый дублет из темно-красной парчи, отороченный черным бархатом. Красное и черное — символы крови и смерти — то, что и требовалось для нынешнего события.
Козимо радостно улыбался, что смотрелось странно на таком бледном нездоровом лице. Я тоже ему улыбнулась, на меня нахлынула волна расположения: я понимала, что без него я бы попросту не выжила, да и сын бы у меня не родился. В наших взглядах было больше близости, чем у меня с мужем.
Мы прошли по галерее и поднялись на ступени собора Нотр-Дам на глазах тысяч веселых и шумных горожан, рассевшихся на скамьях деревянного амфитеатра, окруженного оградой. За порядком наблюдали шотландские гвардейцы. Де Гиз решил, что Мария должна венчаться не внутри собора, а снаружи, чтобы ритуал видели все желающие. Кардинал остановился у центрального входа; это был портал Страшного суда, с величественным окном-розеткой и медальоном, изготовленным из нержавеющей стали и камня. Франциск встал на расстоянии вытянутой руки от архиепископа и повернулся лицом к толпе в ожидании невесты.
Мария остановилась между моим сыном и королем; все присутствующие замолчали. Церемония была непродолжительной. Когда король потребовал от жениха и невесты клятвы, дофин был на удивление собран и ответил без запинки. Мария говорила громким и уверенным голосом. Король достал простое золотое кольцо и подал его кардиналу. Тот надел кольцо на палец Марии. Кардинал подождал — это был намек дофину, что следует поцеловать новобрачную.
И тут Мария неожиданно воскликнула:
— Да здравствует Франциск, король Шотландии!
Она преклонила перед ним колени. Белые юбки веером легли возле нее.
Это была блестящая театральная идея. Горожане, ослепленные красотой Марии, громко приветствовали ее смирение перед их будущим королем.
Я посмотрела через плечо на аристократов, разместившихся за нами на ступенях собора. Каждое лицо выражало восхищение прекрасным поступком Марии. Кроме одного: Козимо Руджиери было не обмануть. Он хранил серьезность. Черные глаза, выделявшиеся на белом лице, глядели с мрачной настороженностью. Так было и тридцать лет назад, во Флоренции, когда он произнес страшное слово.
«Предательство!..»
После церемонии мы отправились во дворец кардинала к традиционному пиру, после которого давали бал. Я находилась возле Марии, когда ее дядя Франсуа де Гиз пригласил ее на танец. Он уже опьянел и слишком громко шепнул ей на ухо:
— Ты теперь королева двух стран.
Марии, судя по всему, это понравилось, и она, коварно мне улыбнувшись, пошла танцевать.
На обратном пути невесту несли в паланкине. Когда мы ехали по мосту, заходящее солнце окрасило кожу и платье Марии в блестящий коралл. Во дворец мы вернулись страшно усталые, однако де Гиз никак не мог угомониться. Все собрались в большом бальном зале Лувра. Король появился в маленькой механической лодке, украшенной лилиями и белым атласом, с серебряным парусом. Под звуки музыки лодка заскользила по мраморному полу, словно по морю, и приблизилась к Марии. Мой муж, улыбаясь, помог невесте забраться в лодку, и они медленно сделали круг по залу к изумлению гостей.
112 
