Особенно,... 
116 
— Войны-то нет, — возразила я и положила бархатный кошелек на стол. — А если война начнется, я не отпущу Генриха. Вы знаете это, месье. Не надо меня испытывать.
— Я не позволю себе просто скрыться, — настаивал колдун. — Судите сами: поединки могут случиться и без войны.
— Что вы такое говорите? — воскликнула я. — Уж не намекаете ли, что ваша магия ничего не стоит?
Меня бесило его спокойствие.
— Каждое заклинание, каким бы сильным оно ни было, имеет свои пределы.
По моей спине пробежал холодок.
— Зачем вы меня мучаете? — прошептала я. — Я ведь стараюсь вам помочь.
— А я — вам. По этой причине я не уеду, пока моей жизни не станет угрожать прямая опасность.
Я постаралась, чтобы мои глаза, голос и осанка выражали непреклонность.
— Я — ваша королева. И я приказываю вам покинуть город.
С невиданной грубостью колдун повернулся ко мне спиной и шагнул к двери, но остановился и обернулся. В его глазах промелькнула дьявольская вспышка, запомнившаяся мне еще тридцать лет назад, когда кто-то из толпы бросил в меня камень.
— А я — Козимо Руджиери. Преданный вам, Катерина де Медичи. Я не оставлю вас, пока меня не вынудят это сделать.
Он вышел и тихо притворил дверь.
Несколько дней я не общалась с Руджиери. Его слова и его дерзость мучили меня и в то же время возбуждали беспокойство за него и за Генриха. Мне помогали мои шпионы, которые внимательно наблюдали за королем и кардиналом Лотарингским.
Как-то летней ночью меня разбудил стук в дверь и дрожащий свет. Я сонно пробормотала что-то и отвернула лицо от лампы.
До меня дотронулись кончики пальцев. Я открыла глаза и увидела мадам Гонди. Ее лицо золотилось в свете лампы. На плечи поверх ночной рубашки она накинула шаль.
— Madame la Reine, — позвала она. — Проснитесь. За ним пришли.
Мое тело тотчас пробудилось. Я свесила ноги с кровати и села. Босые ноги не доставали до пола. Мозг не сразу включился в работу.
— В чем дело? — пробормотала я. — Что случилось?
— Офицеры инквизиции. Они послали людей арестовать месье Руджиери. На рассвете, а то и раньше.
Стряхнув остатки сна, я заявила:
— Мне надо пойти к нему и предупредить.
Я знала, что Руджиери никого другого слушать не станет.
Глаза мадам Гонди расширились от ужаса.
— Но, мадам…
— Экипаж, — велела я, — на котором нет королевского герба. Пусть подадут к другой стороне дворца. Потом придете и поможете мне одеться.
Свет от двух ламп экипажа был слишком слаб и не рассеивал темноту безлунной ночи. На улице было тихо, лишь цокали копыта наших лошадей. Мадам Гонди настояла на своем и отправилась вместе со мной. Как и я, она облачилась во все черное и накинула на лицо вуаль.
Путь был недалек: Руджиери жил на улице, выходившей на западную сторону Лувра. Наш экипаж подъехал к ряду трехэтажных узких домов, прижатых один к другому. Возница отыскал нужный номер — восемьдесят третий — и помог мне выйти из экипажа. Я ждала подле него, пока он стучал в дверь — тихо, но настойчиво.
Спустя некоторое время дверь приоткрылась, и перед нами предстала сморщенная старая женщина с непокрытой головой. Пламя свечи осветило ее длинную седую косу.
— Иисус Христос и Мадонна! — прошипела она. — Только бесцеремонные мерзавцы осмеливаются беспокоить приличных людей в такой час.
Я шагнула вперед и подняла вуаль; колеблющееся пламя свечи осветило мое лицо.
— Мне надо увидеть месье Руджиери.
— Ваше величество!
Старуха открыла рот, обнаружив с десяток гнилых зубов. Дверь распахнулась.
Я повернулась к вознице и приказала:
— Оставайся здесь.
Старуха опустилась на колени. Она была так поражена, что могла лишь осенять себя крестным знамением. В левой тощей руке она держала свечу, слишком близко к косе, падавшей ей на грудь. Я наклонилась и от греха подальше осторожно отодвинула косу. Старуха вздрогнула.
— Месье Руджиери спит? — осведомилась я.
Хозяйка испуганно кивнула.
— Не будите его, — попросила я, — просто подведите к его двери.
Я переступила порог. В доме ничто не указывало на присутствие колдуна. Обычные убого меблированные комнаты, стопки книг в кожаных переплетах, некоторые из которых открыты. Из кухни доносился запах баранины, репчатого лука и горящих дров.
Наконец старуха остановилась перед дверью.
116 
