Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
97 
Она подошла к двери и открыла ее. Харыбин тут же, едва переступив через порог, сгреб ее в свои мощные объятия:
– Земцова, как же я по тебе соскучился, черт тебя подери!
Юля, задыхаясь в его руках, закричала:
– Дурак, отпусти! У меня же рана откроется!
Харыбин сразу же отпрянул, и в эту минуту из спальни, застегивая на ходу брюки, вышел Герман.
– Не понял, – сказал он, вперив взгляд в стоящего посреди прихожей Харыбина. – Это у нас кто?
– Ты не предупредила, что будешь не одна, – нахмурил брови Дмитрий.
– А разве это что-то меняет? Знакомься, Герман. Герман, это – мой бывший муж, Дмитрий Харыбин. Ну что, поехали?
– Куда?
И только сейчас Юля увидела торчащее из кармана джинсовой куртки Дмитрия горлышко бутылки. Это было шампанское.
– Ты нашел этого человека?
– Нашел, – процедил Харыбин сквозь зубы. – Тебя убить мало…
– Герман поедет с нами. И пожалуйста, не надо устраивать семейных сцен, тем более что семьи уже давно нет. Герман, извини, но я не думала, что наша встреча с Дмитрием так подействует на него…
– Ладно, поехали.
– Ты, кажется, хотел поесть? Я могу дать тебе картофельный салат…
– А своего парня кормишь небось отбивными?
– Когда как… Хватит, Дима, мне неприятен этот разговор.
Втроем вышли из квартиры и разместились в новом «Форде» Харыбина. В Москве шел дождь. Улицы казались грустными, по ним шагали застигнутые врасплох, без зонтов, озябшие люди; льющаяся из колонок печальная мелодия, заполняя новенький и пахнувший кожей салон, окрашивала все вокруг в серые и непривлекательные тона.
Машина сначала мчалась по Садовому кольцу, затем свернула в небольшой проулок и остановилась возле мрачноватого серого здания. Табличка – на белом фоне черные крупные буквы, которые хорошо просматривались даже издалека, – гласила, что это морг. Последнее пристанище человеческих тел.
– Его зовут Павел Андреевич Косых. Можно просто Павел. Шампанское я тогда отдам ему, если ты не возражаешь… – Харыбин все еще злился на Земцову за Германа и за сорванное свидание.
– Спасибо, Дима. Родина тебя не забудет, – как можно мягче сказала Юля, выходя с помощью своего галантного бойфренда из машины и направляясь к крыльцу. Герман едва поспевал за ней.
Вошли в полутемный, пахнущий карболкой коридор, и Харыбин повел их в лабораторию, где они застали пьющего кофе судмедэксперта – большого краснолицего человека, одетого в зеленый халат и с такой же шапочкой на голове.
– Дима? Салют, – Павел Косых встал, чтобы поздороваться за руку с Харыбиным. Затем последовало рукопожатие с Германом. – Это вы по поводу Смирновой?
– Это я. Если вы вскрывали труп, то у меня просьба. Пожалуйста, мне надо поговорить без свидетелей.
– Нет вопросов.
Харыбин с Германом удалились. Юля услышала голоса за дверью и поняла, что Дмитрий сделает все возможное и невозможное, чтобы дать понять ни в чем не повинному Герману, насколько он ненавидит и презирает его. Бедняжка. Точнее, бедняжки. И что им не живется спокойно?
– Я приехала в Москву, чтобы выяснить истинные причины смерти Марины Смирновой. Я – частный детектив, меня зовут Юлия Земцова. Я готова также заплатить вам за предоставленную мне информацию и отдельно – за копии документов, касающихся вскрытия и результатов экспертизы.
– Что ж, это уже деловой разговор. Могу я узнать, что именно вам известно о смерти Смирновой?
– Почти ничего.
– Понятно. Ну что ж, Юлия, я подготовился к вашему приезду и даже позвонил одному человечку, который с минуты на минуту должен привезти ксерокопии документов. От себя же лично скажу следующее. Ваша подопечная Марина Смирнова – наркоманка. Но наркоманка с небольшим стажем. Она сгорела, если так можно выразиться, буквально за несколько месяцев. Ее кто-то крепко посадил на иглу. До этого девочка вела приличный образ жизни. Наркотики же разрушили ее мозг, и они же привели к тому, что она ввела себе слишком большую дозу. Никаких следов насилия, ничего, что могло бы указать на то, что девушку убили, я не обнаружил. Разве что… шрам… Но это не свежий шрам и скорее является все же косметическим шрамом…
– Шрам? Какой шрам и где?
– На левой ягодице…
– Вы даже запомнили, на какой ягодице?
– Да. У меня, знаете ли, отличная память. Кроме того, девочка была красива как ангел. И если бы не наркотики…
– Понятно. Вы не могли бы изобразить мне на бумаге этот шрам?
– Нарисовать, что ли?
97 
