48 
– Дорогой, тебе придется иногда оставаться с тетей, что приходила на этой неделе, – произнесла я и с тревогой всмотрелась в нахмуренное сыновнее лицо.
– Как так? Я думал, что эта пытка уже закончилась! – говорили его бровки домиком.
– Ну пойми, я думала, что не сдам экзамен.
– Почему бы ты его не сдала? Ты что, тупая? Я никогда не думал, что родился от тупой матери. Постой, у тебя ж высшее образование. Лукавишь?
– Прости. Я правда не надеялась. А теперь меня взяли и я буду уходить на работу и приносить домой денежки, – попыталась оправдаться я. Максим заинтересованно перевернулся ко мне поближе.
– А они вкусные, денежки?
– Нет, – грустно ответила я и подумала, что для полугодовалого малыша деньги не представляют никакой цены. Ему нужна только грудь.
– Ладно, мам. Допустим, эта дрянь нужна тебе. Но по ночам хотя бы я по-прежнему буду спать рядом с тобой? Мне и так не хватает твоего внимания, – раздалась в моем мозгу мыслеформа.
– Нет, – прошептала я и заплакала. Мысль, что ночью мой мальчик будет плакать, а я не смогу его обнять, расстроила меня до невозможности. – Прости. Простишь?
– Ага, – он уткнулся в мне в плечо и уснул. Мой ребенок.
Первая рабочая смена пришлась на восьмое марта. Тем, кто составляет график выхода в смену охранников, было очевидно наплевать на праздники. Кроме того, я обратила внимание, что никого из женщин я не встретила в тот день. Вокруг меня туда-сюда сновали мужчины. Интересно, что когда я появилась среди них в такой же зеленой красивой форме, они стали смотреть на меня, а не сквозь меня, как раньше. В раздевалке ко мне подошел уютный, как медведь светлоголовый парень.
– Новенькая?
– Да.
– Надо говорить «Так точно».
– «Так точно», – покорно перестраивалась я. Парень засмеялся и сменил гнев на милость.
– Шучу. Валентин. Мы с тобой сегодня в смене. Так что буду за тобой приглядывать.
– Спасибо, – вяло ответила я. Я совершенно не ждала ничего хорошего. Валентин отвел меня на пост. Собственно говоря, в тот момент я первый раз увидела, что такое пост. До этого я думала, что буду сидеть в теплой проходной и жать на кнопки. Есть пропуск – проходи. Нет – строю каменное лицо и вызываю старшего по смене. Реальность разительно отличалась от фантазий.
– Сегодня стоим на воротах, – махнул в сторону тяжелых железных дверей Валя.
– О’кей, – кивнула я и мы принялись стоять. Однако через пятнадцать минут я поняла, что до конца смены достоять мне будет весьма тяжело. К воротам каждые пять минут подъезжали машины. То неизвестные мне марки с дипломатическими номерами, то грузовые фуры с продуктами и еще какой-то ерундой. То русские жигулики, водители которых предъявляли разовые пропуска. Я хаотично дергалась, исполняя приказы Валечки.
– Проверь багажник. Обращайся по-немецки.
– Битте, – отвечала ему я и лезла в глубины огромного Минивена.
– Посмотри днище. Вот зеркальце, – совал он мне в руки длинную палку и я лезла под машину, пачкая рукава. Стоял март месяц, международный женский день и я с каждым часом уставала все больше. К тому же начала замерзать. Я уже почти не чувствовала рук, постоянно намокавших от контакта с теплым подтаявшим снегом на автомобилях.
– Что? Устала? Можешь пойти на десятиминутный перерыв, – смилостивился Валя.
– Куда, – ступила я.
– Я бы советовал в туалет. А то потом еще четыре часа стоять. И не задерживайся, я вызвал сменщика.
– Какого? Зачем?
– Я не могу оставить новичка одного на посту. Так что придется мне уходить только под сменщика. Есть еще вопросы?
– Нет, – я понеслась в сторону головного здания, где действительно по полной программе посидела в туалете, а потом жалобно заскулила в трубку Дашке.
– Я с ума сойду. Еще восемь часов. Как ты это выносишь?
– Я спиваюсь. Зимой после уличных постов всегда отхожу только после коньяку, – поделилась та главным секретом.
– Мне ж нельзя! Вот мука. У-у-у-уу!
– Не плачь. Ты должна быть как кремень. Если правильно сможешь зарекомендовать себя, то будешь стоять потом на нормальных постах. У нас вообще-то женщин на ворота редко ставят. Там сдохнуть можно.
– Тогда почему я? – совсем было уже возмутилась я.
– Ты – новенькая. Тобой сейчас все самые сложные дырки будут затыкать. Видишь, ведь поставили на восьмое марта. И на ворота.
– Мне пора, – вдруг опомнилась я, глядя на стремительно убегающие стрелки часов.
– Удачи, – пожелала Дашка и я отправилась досматривать ужасные холодные и грязные машины посольства. Валя, как я потом узнала, в тот день перевалил на меня работу, которую обязаны выполнять двое. Я осмотрела неразличимую мною серую липкую массу мартовского автотранспорта и к семи вечера просто упала в раздевалке. Ни чай, ни стопка коньяку не спасли меня. Я почти уснула, когда меня растолкали незнакомые охранники и объяснили, что в раздевалках спать не положено. В метро я висела на поручнях и отрубалась, а на моей ветке мне даже уступили место. Что, интересно, такого ужасного выражало мое лицо, что мне, совершенно очевидно небеременной молодой даме уступили место.
48 
