158 
Почему-то после встречи с ней вся жизнь пошла кувырком. За каких-то два года она вывернула наизнанку его душу. Ее образ неотступно преследует его днем и ночью. Само сознание того, что она есть, что она живет на свете и ждет его, оживляло его сердце подобно солнечному свету. Его тянуло к ней с неодолимой силой — и физически, и духовно, и он сам не понимал причины столь сильной связи. Хотя, впрочем, бессмысленно было пытаться понять их чувства, и его, и ее. Никакого смысла, черт бы его побрал!
Проклятие, он готов был жениться на ней сейчас же, сию минуту, на борту корабля Пребла — будь она хоть трижды шпионкой. Ксавье был готов забыть и простить ей все прегрешения и проступки прошлого.
От боли у него все переворачивалось внутри. Никогда в жизни он не встречал столь неотразимую женщину, и от одной мысли о расставании становилось тошно на душе. И все же расставания не избежать. Ей пора вернуться в свою жизнь, ему — в свою.
Он чертыхнулся.
Завтра утром она сойдет на берег в Тунисе. И он никогда больше не встретится с ней. Однако это не значит, что ему удастся выбросить ее из жизни. Узнать ее однажды — пусть даже ненадолго — значило навсегда полюбить ее.
От тоски снова сдавило грудь. Он становится слишком сентиментальным. И напрасно позволяет себе мечтать о несбыточных вещах. Он принадлежит другой женщине. И ничто это не изменит. Он поклялся Роберту, что всегда будет заботиться о Саре. Сара нуждается в нем. А о разводе он не смел и подумать. Ему больше не видеть Александру Торнтон. Никогда. А больше ему никто не нужен.
Тем не менее его долг — сказать всю правду. Какой бы горькой она ни оказалась для обоих. Ах, как бы он хотел не признаваться до последнего — пока они не подойдут к самому Тунису. Чтобы успеть обнять ее и попытаться утешить — на прощание, в самый последний раз. Прежде чем он пустится в очередной рейд, рейд по Средиземному морю.
Но нет, подобная слабость для мужчины непозволительна. И Ксавье решительно направился к капитанской каюте.
Она горько плакала. Когда Ксавье вошел в каюту, ему пришлось на ощупь найти и зажечь свечу. Она выпрямилась, трогательно-забавная в мужской рубахе и бриджах, и попыталась улыбнуться Блэкуэллу, но прекрасные глаза были красными и припухшими. Меньше всего на свете он хотел бы причинять ей боль. Однако именно это и предстояло сейчас сделать. Он чувствовал себя беспомощным и жалким.
— Пожалуйста, не надо плакать! — произнес он.
— Ты никогда не любил меня по-настоящему, да? — обиженно раздувая тонкие ноздри, спросила она.
Он замер. Она, как всегда, удивляла его своей непредсказуемостью.
— Я люблю тебя больше жизни.
Она тряхнула головой, так что взметнулись рыжие кудри.
— Если бы ты любил меня, ты бы женился!
Он сглотнул. Но как ни старайся, нельзя было подобрать достаточно мягких слов, чтобы сказать ей… Он поставил свечу на стол.
— Господь свидетель, — Ксавье потер нывшие виски, — как я хочу жениться на тебе, Александра.
Ее глаза засияли.
— Ты не понимаешь! — беспомощно сказал он. — Я не могу.
Она не сводила с него глаз, в которых медленно просыпалось понимание. И взгляд становился все более болезненным.
— Я уже женат.
Она молчала. Грудь тяжело вздымалась и опускалась, казалось, каждый вздох причинял ужасную боль. На щеках выступили красные пятна.
— Александра, мне очень жаль. Прости меня.
Она жадно хватала ртом воздух и вцепилась в одеяло с такой силой, словно собралась разодрать его пополам.
Блэкуэллу стало стыдно за то, что он так долго молчал об этом. Но ведь он больше всего боялся именно такой реакции!
— Тебе нужно попить воды. — Он торопливо наполнил стакан и протянул ей.
— Нет!!! — Она выбила стакан, и тот разбился вдребезги. Лицо превратилось в маску гнева. — Неправда!
Ксавье отшатнулся.
Она стояла перед ним, сжав кулаки. Глаза ее метали молнии. Блэкуэллу стало страшно. Он прошептал:
— Это не то, что ты подумала!
Она затрясла головой так сильно, что рыжие локоны взвились вокруг головы, как живые. Ксавье испуганно замер.
— Перестань! — воскликнул он. — Ты свернешь себе шею!
Однако она все так же трясла головой, и волосы продолжали бешеный танец, словно подхваченные неведомым смерчем. Ее лицо по-прежнему кривилось от ярости. Ксавье подумал, что на глазах у него любовь превращается в ненависть.
И вдруг до него дошло нечто ужасное. Алекс не трясла головой — она тряслась всем телом… нет, она вращалась!
158 
