Особенно,... 
70 
Под насыпью полукругом выстроились рабочие. Отец Соумии стоял отдельно от всех, украдкой поглядывая на ее мать, пытавшуюся приглушить рыдания, прикрывая рот подолом сари. Мать со слезливым надрывом произнесла:
– Сколько раз я умоляла его бросить «герыч». Сколько раз говорила…
Соумия не понимала, зачем матери понадобилось при всех жаловаться на отца. Раджи сжал ее ладонь:
– Почему они ругают папочку?
В ответ Соумия сжала его ладонь. Молчи.
Прораб вдруг встал из кресла, спустился с насыпи и занес дубинку над головой отца:
– Слушать надо, что тебе говорят…
И дубинка полетела вниз.
Соумия зажмурилась и отвернулась.
Потом рабочие разошлись по палаткам, разбитым на пустоши, которая окружала темный, наполовину разрушенный дом. Отец Соумии лежал на синем матрасе, в стороне от всех; он уже храпел, прикрыв ладонями глаза.
В прежние дни она подошла бы к нему и устроилась у него под боком. Она и сейчас приблизилась к отцу, подергала его за большую ступню, но он ничем ей не ответил. Соумия отошла туда, где обычно готовила рис мать, и прилегла рядом с ней.
Утром ее разбудили молотки и кувалды. Бум! Бум! Бум! Она подошла к дому, оглядела его слезящимися со сна глазами. Отец был на крыше, вернее, на том, что от нее осталось, – сидел на одной из черных железных поперечных балок и пилил ее ножовкой. Под ним разбивали кувалдами стену двое рабочих; от их ударов вверх взлетали облака пыли, оседавшей на отце и его пиле.
Сердце Соумии взыграло.
Она побежала к матери, крича:
– Папочка опять на работе!
Мать работала вместе с другими женщинами; они как раз выходили из дома, неся на головах большие железные тазы, до краев наполненные мусором.
– Иди посмотри, не промок ли Раджи, – велела она, проходя мимо Соумии.
Только тут Соумия и заметила, что моросит дождь.
Раджи лежал на одеяле матери. Соумия разбудила его и отвела в палатку. Раджи хныкал, твердя, что хочет поспать еще. Соумия усадила его на синий матрас. Отец так и не притронулся к вчерашнему рису. Соумия налила в высохший рис дождевой воды, смешала все в кашицу и щепотками принялась засовывать ее Раджи в рот. Он ныл, что еда плохая, и, получая очередную щепоть, кусал пальцы Соумии.
Дождь пошел сильнее, Соумия услышала громкий крик прораба:
– Эй, вы, сыновья лысых женщин, работать как работали!
Едва дождь прекратился, как Раджи изъявил желание покачаться на качелях.
– Сейчас снова польет, – сказала Соумия, однако Раджи настоял на своем. Она подхватила брата на руки и отнесла к старой покрышке от грузовика, подвешенной у забора строительной площадки, усадила в нее и начала раскачивать, выкрикивая: «Раз! Два!»
Вскоре к ним подошел мужчина.
Его смуглая, мокрая кожа была белой от пыли, и Соумия не сразу узнала отца.
– Милая, – сказал он, – ты должна кое-что сделать для папочки.
Сердце ее колотилось слишком быстро, чтобы она могла произнести хоть слово. Ей хотелось, чтобы он сказал «милая» не так, как сейчас, – будто это самое обычное слово, выдыхаемое им вместе с воздухом, – но как раньше, когда оно исходило из самого сердца отца, когда он прижимал ее к груди, обнимал и горячо шептал ей что-нибудь на ухо.
Отец продолжал говорить – все так же странно, невнятно, замедленно, – объясняя, что она должна сделать, а потом ушел назад, к дому.
Соумия отыскала Раджи, который, орудуя осколком стекла, украденным из развалин дома, сосредоточенно резал на мелкие кусочки дождевого червя, и сказала:
– Нам нужно идти.
Оставлять Раджи одного было нельзя, хоть при выполнении поручения наподобие этого он и мог оказаться серьезной помехой. Один раз Соумия оставила его, так он стекляшку проглотил.
– Куда пойдем? – спросил Раджи.
– В Гавань.
– Зачем?
– В Гавани есть одно место, парк, там папочку ждут друзья. Но папочка туда пойти не может, потому что тогда прораб снова побьет его. Ты же не хочешь, чтобы прораб бил папочку на глазах у всех, верно?
– Не хочу, – ответил Раджи. – А что мы будем делать в парке?
– Мы дадим друзьям, которые его ждут, десять рупий, а они отдадут нам то, что очень нужно папочке.
– Что?
Она сказала ему.
Раджи, который всегда серьезно относился к деньгам, спросил:
– Сколько это стоит?
– Он сказал, десять рупий.
– И он дал тебе десять рупий?
– Нет. Папочка сказал, что мы должны их сами раздобыть. Придется просить подаяние.
Пока они шли по переулку Роз, Соумия не отрывала глаз от земли. Как-то раз она нашла на земле пять рупий – да, целых пять! Никогда же не знаешь, что можно найти там, где живут богатые люди.
70 
