Последние отзывы

  97  

Обычный человек навряд ли расслышал бы тонкий звук вгрызавшегося в дерево коловорота. Но Швейцарец, едва проснувшись, профильтровал и отсеял «естественные» шумы – задача не столь уж сложная… если знать как, – и потому не только превосходно услышал скрипение, но и точно локализовал его источник: над серединой вагона, в полуметре от двери.

Как раз над местом, где, наполовину зарывшись в сено, лежали двое…

Скрип оборвался. На миг в крохотное отверстие упал столбик лунного света… исчез… появился вновь.

«Господи, что за кретины, – почти с восхищением подумал Швейцарец, – ну за кого эти олухи меня принимают? Ладно еще они не удосужились – или побоялись – сделать чуть большее отверстие, в которое можно было бы сунуть не только глаз, но и зеркальце на ручке. Маленькое такое круглое зеркальце из арсенала дантистов, с помощью которого нормальные люди проверяют углы потенциально опасного помещения… перед тем как войти в него. Понимаю – медицинский инвентарь нынче дорог, а соорудить что-либо подобное самим – руки отвалятся. Но дыру-то можно было залепить?! Свет же почти в глаза бьет, даже не хочешь, а все одно проснешься!

Может, им попросту не объяснили, с кем предстоит иметь дело? Возможно… даже очень».

Он медленно переместил курок пистолета с предохранительного на боевой взвод и снова застыл, прислушиваясь.

Те, наверху, похоже, собрались у края со стороны двери – больше ниоткуда шагов не раздавалось. Конечно, нельзя полностью исключить, что кто-нибудь, чуть более интеллектуальный, чем его сотоварищи, сейчас вытянулся в противоположном углу крыши, ожидая, что их дичь не выдержит и проявит себя. Шанс есть – однако что за возню они там затеяли?

Металл о дерево – цепляют крюки веревок за дальнюю стену, это понятно. А звон стекла… вот, опять повторился. Решили принять напоследок по глотку, для тонуса? Или… конечно же! Швейцарец едва не хлопнул себя по лбу. Масло! Ребята просто решили не беспокоить его скрипом отодвигаемой двери. Сама по себе идея хороша, но… этот мочный запах кого угодно поднимет.

* * *

Он все не мог поверить, что у них что-то получится, тем более так просто, как это расписывала Мама Фу. У Мамы в ее нечесаной башке постоянно колобродили дурацкие идеи, одна из которых уже стоила им теплого места в Новохабаровском цирке, другая – другая привела к тому, что в Красноярском крае любое их выступление длилось бы совсем недолго и закончилось либо у ближайшей стены, либо у обочины.

Те оба раза Матвей тоже с самого начала был против, да только все портили Головкины, два братца-балбеса, что одно лишь и умели – смотреть Мамаше в пасть и восхищаться каждым вылетевшим оттуда звуком. Даже если это была всего-то послежрачная отрыжка. Раньше шаткое равновесие кое-как выправляли Петр с Михаилом, жаль, они с Мамой вдрызг разругались еще до красноярской затеи, напоследок порешив, что раз уж дальнейшие выступления планируются не с кеглями и факелами, а с обрезами, то и выручку куда интересней будет делить не на семерых, а пополам. Разругались – и подались на Восток, где, если верить слухам, шарившие по мертвым городам людишки через одного ходили с полными карманами. Стоило, ох и стоило ему податься с ними, Петька звал, а что с Мамашей больше толковой каши не варить, было ясно уже тогда. Но побоялся, все ж на пятом десятке, пусть и едва размененном, на подъем уж былой легкости нет. Испугался повернуть жизнь резко – а еще, чего уж перед собой греха таить, понадеялся, что с уходом Петра его собственный голос будет звучать повесомей… и не только за столом. И где теперь те надежды? ех…

Вот и сейчас – он сразу, как только услышал, сказал, что связываться с Черным Охотником – это дурость несусветная! Чего б там за него ни сулили, каким бы верняком дело ни казалось – дыма без огня не бывает, а про этого парня Матвей слышал много, причем и от людев, к привирательству не склонных.

Но Мама Фу стояла на своем, как раздолбанный трактор, – она-де видела, как этот Охотник на базаре вился вокруг своей девки, только что не прыгал по взмаху мизинчика. Мол, совсем от любви шалый, барахла ей накупил – сотню девок нарядить и еще парням останется. И если он в поезде будет ублажать свою кралю хотя б вполовину так резво, как платил за нее, то к ночи у него уже точно никакой ствол не подымется.

Мама говорила складно, убедительно, так что ее заслушались не только братцы-балбесы, но и обычно в таких вот спорах не державший ничью сторону Кеша-клоун. А идти одному против четверых…

  97