55 
— Уходи! — сказал я ему. — Я не сдамся!
Черт упал на четвереньки, царапнув когтями брусчатку, подобрался, собираясь прыгнуть. Его желтые, очень похожие на человеческие глаза обещали мне все адские муки.
Я не успел плеснуть на него водой, а он не успел прыгнуть. За спиной твари, со стороны улицы, появился человек и ударил в спину целым снопом обжигающе-белых распятий.
Грянули хоралы, несколько крестов попали в меня, бок обожгло болью, в голове взорвалось ядро. Запели ангелы, и, пожалуй, их песня была прекрасна…
Мягко шуршали страницы. Отец Март сидел в глубоком кресле, которого раньше в моей комнате не наблюдалось, и не спеша читал евангелие в чудесной тисненой обложке из телячьей кожи. Увидев, что я встал с кровати, он оторвался от книги, посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, словно пытаясь заглянуть в душу.
Я не опустил глаз, и он вновь вернулся к книге, сказав:
— Здравствуйте, Людвиг.
— Отец Март. Мне стоило бы догадаться, что инквизитор, приехавший в Боровичи, это вы. Наши дороги то и дело пересекаются.
— Такова воля Господа. Как вы себя чувствуете?
— Словно на меня упало распятие. Сейчас утро?
— Вроде того. Вам немного досталось от моей магии. Сожалею.
На лице у инквизитора не было никакого сожаления. Его не было и на физиономии Пугала, восседавшего в центре распахнутого шкафа и, казалось, спящего.
— Что с моими друзьями?
— О, благодаря вам они справились. Но раненый парень пока так и не пришел в себя. Я сделал все от меня зависящее, но не даю гарантии, что он выживет.
— Спасибо за помощь. Вы появились очень вовремя.
— Это мне надо вас благодарить. Если бы в Ждановичи не нагрянули стражи, я бы так и не выследил беса.
— Я думал, он черт.
— Нет, что вы. Черт — куда более серьезный противник. А эта сущность довольно слабая.
— Я бы так не сказал.
— Ну, хитрости ему не занимать. Магия, что живет в вашей крови, оказалась для него хорошей приманкой.
Повисло тяжелое молчание. Он все так же читал книгу. Наконец поднял на меня взгляд, заложил пальцем страницу, усмехнулся:
— Я всегда уважал вашу мудрость, Людвиг. Вы умеете ничего не говорить, когда это становится опасно. Редкое качество в наше время. Обычно все наоборот — люди видят инквизитора и несут такую чушь, что я не могу вставить и слова. Они считают, если будут говорить, то я забуду, зачем пришел к ним, и не задам своих вопросов.
— Задавайте свои вопросы, — предложил я человеку, вместе с которым бился с нечистью у Чертова моста и на колокольне Виона.
— Я использовал некоторую степень целебной молитвы, но на вас она подействовала не так, как должна действовать на людей. — Инквизитор сокрушенно покачал головой. — Признаться, я не ожидал ничего подобного и сперва подумывал вас убить. Не смотрите на меня так, Людвиг. Я счел, что вы — это не вы, а какой-то дьявольский морок, принявший облик моего знакомого. Но я никогда не спешу с такой вещью, как смерть. Ее редко можно исправить.
— Мне остается лишь возблагодарить вашу осмотрительность.
— Тогда я счел, что это новая форма одержимости, но проверка, которую я произвел над вами, заставила меня отказаться от этой идеи. Я решил подумать и порыться в книгах, чтобы понять, при каких обстоятельствах лечебная магия Церкви может вредить человеку. Книг я в этой дыре, конечно, не нашел, но вспомнить — вспомнил. Старый трактат еще тех времен, когда мы пытались завоевать Темнолесье. Магия той местности обладает именно таким эффектом.
Он вновь выдержал паузу, а я вновь промолчал, чем вызвал его смех.
— Да перестаньте, ван Нормайенн! Мы давно знакомы с вами, и вы уже должны были убедиться, что я не так страшен, как моя ряса. Мною движет исключительно праздное любопытство. Всегда интересно увидеть другую сторону силы, особенно когда она не опасна для тебя.
— Вы инквизитор, отец Март.
— А вы — страж. На нас обоих стоит клеймо. И что с того? Опасаетесь, что я стану искать встречи с ведьмой, которая сделала это с вами?
— Сделала что? — Я подвинул стул, садясь напротив собеседника.
— Хотел бы я знать. Вижу одно — то, что теперь в вашей крови, способно привлекать внимание нечисти. Во всяком случае, некоторой. Так что мои вам искренние соболезнования. С такой головной болью жить непросто, а я не всегда смогу оказаться поблизости. Так что же случилось, Людвиг?
55 
