44 
Одно время они даже снимали на двоих квартиру. Но Маша вела настолько бодрый образ жизни, что Мила, тоже весьма бодрая девушка, не потянула темпа и вскоре сбежала: переехала к молодому человеку, практически первому попавшемуся, и оставила подружку среди куч белья, а также пепельниц, забитых окурками тонких сигарет, залежей компакт-дисков и прочего хаоса. Маша была очень хаотичное существо.
Она обедала в компании старинного приятеля, ужинала с хорошим знакомым, один поклонник оплачивал ее счета за мобильную связь, другой звал в Тунис. Папа подкидывал карманные деньги, Мила сочиняла курсовые. Адреса клубов, куда девушек пускали бесплатно, были известны. Оставалось ждать получения диплома и устройства на работу в непыльное место.
В непыльном месте – то был банк, разумеется, – оказалось весело. В Машу влюбился коллега по работе. Замечательный юноша, на год моложе ее, в меру бодрый, талантливый биржевой трейдер, знавший наизусть лучшие места из книги М. Чекулаева «Опционная торговля и феномен волатильности». Юноша был красив, не пил и не курил, мечтал купить шато и жить не ниже трех тысяч метров над уровнем моря, зарабатывая игрой на Форексе. От такого серьезного юноши Мила и сама бы не отказалась, на почве волатильности они бы славно поладили – но Монахова успела раньше. Биржевой юноша социально происходил из нижнего слоя общества и ничего особенного предложить своей девушке не мог – только море любви, цветы и планы на будущее, но предлагал так красиво и решительно, что Маша ответила взаимностью. Новый друг швырнул к ее ногам десять тысяч евро сбережений, прокатил в Лондон и в Мексику, где и сделал предложение под звуки серенады, исполняемой обкуренными марьячи. Отказаться было невозможно. Маша стала Кузнецова.
Спустя полгода муж обнаружил растрату всех семейных денег и долги по трем кредитным карточкам, Маша отвечала бодро и дерзко, и муж, уроженец города Кимры, обломал об нее веник. Маша позвонила папе. Немедленно возвращайся, сказал папа, мы твоя семья, мы тебя в обиду не дадим. Маша собрала вещички в четыре чемоданчика, но сбежать помешал муж. Возвращаюсь к родителям, объявила Маша. Моя семья меня поддержит. Дура, сказал муж, твоя семья здесь. Где я. Поняла или объяснить?
Пришлось папе выезжать лично. Но биржевой трейдер – профессионально хладнокровный паренек – был краток. Ты кто, спросил он. Я ее отец, ответил папа. И чего тебе надо, спросил биржевик. Дочь забрать, сказал папа. Назад, домой. Ее дом тут, сказал уроженец города Кимры. Она теперь не твоя дочка, а Кузнецова жена, так что иди отсюда. Сами разберемся. И больше носа в нашу жизнь не суй. Тоже мне, папа. Я тебя урою, пообещал папа. Делай что хочешь, ответил муж, а создашь проблемы – будем решать в соответствии с действующим законодательством. Папа полез в драку и получил в челюсть, но дочь, зайдя сзади, обрушила на голову мужа жидкокристаллический телевизор «Самсунг» диагональю в двадцать один дюйм и выиграла схватку за папу и за себя.
Обошлось без детей, но тихо развестись не получилось, из города Кимры даже приехали тихие, но плечистые родственники мирить молодых, однако папа был непреклонен.
В тот год Мила ничем не могла помочь лучшей и единственной подруге, сама изнемогала в романе с нефтяником Жорой, без букета в двадцать три розы домой не приходила, думать разучилась, на работе гипнотизировала циферблат часов, ровно в шесть убегала, в туалете срывала с себя белый верх и черный низ, натягивала джинсы и топ, заряжала кожу духами от Донны Каран и спустя сорок минут уже падала в нефтяниковы объятия, а потом мчались куда-то, неважно куда, главное было – мчаться, в углеводородном бизнесе выживают только самые стремительные люди.
Легкий, циничный, на беспредельном драйве, коньяк – только из теплого бокала, водка – только со льдом, с шестнадцати лет на своих ногах, в семнадцать – понял жизнь, в восемнадцать задолжал сто тысяч долларов, в девятнадцать отдал с процентами, папы нет и не было, мама – уборщица, брюнет, Лев, self-mademan, член «Единой России», связи в кругах, близких к Яне Рудковской, до полудня не пил, после шести вечера не просыхал, под героином был тих, под кокаином счастлив, из вредных привычек – пристрастие к ежедневному массажу и костюмам “Berlutti”, знал слово «скрымтымным», по психотипу классический bad boy, официантов называл «Вася», а гаишников – «господин офицер», возбуждался от женской груди первого размера, в сексе был раскован, но только под кайфом, без кайфа секса не хотел и вообще ничего не хотел, но Милу хотел и под кайфом, и без кайфа, и она ему верила, а зря.
44 
