Особенно,... 
94 
Стены наверху тоже были из шлакоблока, но выкрашены в бледно-желтый, солнечный цвет. Проход вдоль камер вдвое шире, и сами камеры на полметра длиннее и шире. В каждой четыре койки, но имелся также и общий холл, соединяющий два отсека, где стояли столы и стулья и было так много места, что когда Крис расправил плечи, то сразу понял, что постоянно зажимался.
— Ну, что я тебе говорил? — воскликнул Стив, бросая свои пожитки на верхнюю койку слева. — Нирвана.
Крис кивнул. Сокамерников пока не было, но их вещи аккуратно лежали в ящиках, стоящих прямо на нижних койках, — явная попытка указать вновь прибывшим их места.
В общем зале сидело человек пятнадцать. Кто-то смотрел телевизор, подвешенный высоко на стене, кое-кто собирал картинки-загадки, части которых грудой лежали на шкафчиках.
Крис опустился на пластмассовый стул — здесь и стул можно было поставить в отличие от узкого прохода в режиме строгой изоляции. Стив сел напротив и забросил ноги на стол.
— Что скажешь?
Крис усмехнулся.
— Я бабушку родную продам, но больше в режим строгой изоляции не вернусь.
Стив засмеялся.
— Это точно. Все в жизни относительно. — Он потянулся к одному из шкафчиков и взял две коробки с настольными играми. — Все, что осталось, — пожаловался он. — В прошлом месяце кто-то сжег «Монополию».
Крис громко засмеялся. Здесь полно преступников, а единственные оставшиеся игры — «Честный счет» и «Риск».
— Что смешного? — спросил Стив.
Крис потянулся за игрой, которую Стив держал в левой руке, — «Честный счет».
— Ничего. Ничего смешного, — ответил он.
Джеймс встал и пошел к сцене под оглушительные аплодисменты коллег. Гас подумала о том, как он замечательно смотрится на фоне темно-красных стен столовой, как хорошо держит свой почетный знак.
— Это, — заявил он, размахивая наградой, — величайшая честь.
Больница «Бейнбридж мемориал» каждый год вручала собственную награду совместно с преподавательским составом соседнего медицинского университета. По всей видимости, обед призван был дать будущим врачам представление о том, в когорте с какими полубогами им предстоит работать. В этом году наградой удостоили доктора Джеймса Харта за его постоянный вклад в развитие больницы «Бейнбридж мемориал», хотя все присутствующие понимали, что Джеймса наградили только потому, что его фамилия оказалась в списке «Лучших врачей». К досаде организационного комитета, событие было уже запланировано, когда произошло неприятное недоразумение с сыном доктора Харта.
— И самое приятное в этой награде то, что мне дали время подумать, что же я скажу всем вам, — вещал Джеймс. — Мне сказали: что-нибудь воодушевляющее. Поэтому я, наверное, начту с того, что извинюсь за то, что стал хирургом, а не министром. — Он подождал, пока стихнет вежливый смех. — Когда я был намного моложе, то искренне верил: если усердно заниматься и сдать бесчисленное множество экзаменов, я стану хорошим врачом. Но существует большая разница между опытным хирургом и хирургом практикующим. Раньше я думал, что суть офтальмологии заключается в том, чтобы распознать болезнь. Я осматривал людей, заглядывал им буквально в глаза… и не всегда видел перед собой людей. Оглядываясь в прошлое, я понял, как много пропустил. Я хочу предупредить тех из вас, кто находится в начале своей карьеры: врач призван лечить не болезнь, а пациента. — Он кивнул на заведующего хирургическим отделением. — Разумеется, я бы никогда не набрался этой мудрости без окружающих меня выдающихся коллег и удивительной больницы, в которой работаю. Я хотел бы поблагодарить своих родителей, которые в два года подарили мне набор «Юный доктор», своего наставника доктора Ари Грегаряна, который научил меня всему, что я знаю, и, конечно же, Августу и Кейт, которые научили меня тому, что проявлять заботу и терпение нужно не только на работе, но и дома.
Он вновь поднял награду. Присутствующие разразились аплодисментами.
Гас, нацепив на лицо улыбку, безжизненно аплодировала мужу. Он забыл упомянуть Криса.
Намеренно?
Голова закружилась. Гас встала. Джеймс не успел еще вернуться к столику, как она уже бросилась в дамскую комнату. Там она склонилась над раковиной, ополоснула прохладной водой руки, а из головы не шли слова Джеймса: «Я осматривал людей, заглядывал им буквально в глаза… и не всегда видел перед собой людей».
Она поправила платье, взяла сумочку, намереваясь прямо из дамской комнаты отправиться в вестибюль и попросить швейцара вызвать ей машину. Джеймс поймет, что она уехала, а к тому времени, как он доберется домой, она сможет выплеснуть свою злость и вновь обретет возможность с ним разговаривать.
94 
