Последние отзывы

  37  

Младший же брат, Саймон, родил Уолтера, которого Соломон любил, как собственного сына. И унаследовал Уолтер корону, поскольку двоюродные братья его ничего не добились.

Уолтер был человеком Старого Света, утонченным и хитрым — качества, говорившие о европейских корнях, которыми теперь похвалялись Мюллеры.

То, как Соломон приехал в страну без гроша, как он выпрашивал деньги у кредиторов, как прошел с тележкой пятнадцать тысяч километров, — все это было вычеркнуто из истории семьи. Решено было, что Соломон происходит из королевского рода, что бы там о нем ни говорили. Наняли генеалога, и в его опытных руках еврейская беднота (Хаим, Абрам, Иосиф) превратилась в немецких аристократов (Генриха, Альфреда, Иоганна). На бланках корпорации появился фамильный герб. Мюллеры крестились, стали членами закрытых клубов. Подвернулась возможность дать взаймы профсоюзам, и Соломон не упустил ее. Он бывал на обедах в Белом доме, заключал сделки от имени правительства, лоббировал законопроекты в сенате. Мюллеры попали в число первых граждан Соединенных Штатов Америки.

Исаак Зингер не соврал. В этой стране ты был тем, кем себя объявлял.

И Уолтер, характером и поступками похожий на возлюбленного дядю его, родил Льюиса.

И Льюис породил ужас в сердцах, ибо застали его в тот момент, когда поваренок делал ему минет.

Казалось бы, чем посудомойки-то его не устраивали? Бернарду они вполне годились. Чем не устраивали юные барышни, пачками валившиеся к ногам юного миллионера? Совсем потеряв голову, они соревновались, кто дольше продержится в его присутствии, танцуя котильон. Девушки негласно объявили его самым завидным женихом на Манхэттене, если не на всем Восточном побережье. Чем они не устраивали Льюиса?! Чем его не устраивали женщины? Дочери партнеров по бизнесу — с их помощью можно было бы укрепить сотрудничество. Дочери конкурентов — с их помощью можно было бы объединиться против новых врагов. Дочери иностранных дипломатов, и городских политиков, и сенаторов. Девушки со старой родины — чем они-то его не устраивали? Чем плоха женщина, вежливая, красивая, хорошо воспитанная, длинноногая, потенциальная мать наследника, — чем она плоха? Почему вообще можно отвернуться от женщин?

Льюис женился.

Ранний вечер, 23 апреля, 1918-й. Дом на Пятой авеню — подарок родителей на свадьбу. Льюис женился два года назад. Он проходит по огромным комнатам. В тот день, когда они с Бертой въехали сюда, его мать сказала: «Ты должен заселить все комнаты». С тех пор она только и делает, что жалуется. Можно подумать, родители уже помирать собрались, так они переживают, что нет внуков.

Заселить каждую комнату. Бред какой. Это надо гарем завести. Или быть Чингисханом. Пять этажей дерева, мрамора, стекла, золота и драгоценностей. Интерьер в готическом стиле, с крестовыми сводами, высокими потолками, просторными комнатами. Да его за всю жизнь не заполнить. Каждый год они сжигают тонны угля, чтобы поддерживать здесь температуру, пригодную для обитания.

Из-за камня каждый звук порождает жуткое эхо. Ощущение, будто ты уже в аду.

Берта ненавидит дом. В мавзолее и то жить лучше, сказала она. Вряд ли это правда, хотя их фамильный склеп отделан с большим вкусом, и там наверняка меньше шансов разбить что-нибудь ценное. Быть хозяином в доме, следить, чтобы ничего не сломалось, ему нисколечко не нравится. Сплошной кошмар: то трубы прорвет, то паркет вспучится. А мертвых такие бытовые неурядицы не беспокоят. Вот пусть они и живут на Пятой авеню, а они с Бертой переедут в их склеп на Салем-Хиллз.

Он-то хотя бы на работу ходит. Берта остается тут одна, и ей пришлось нанять целый штат прислуги, чтобы не сойти с ума. Обычно в доме Льюиса Мюллера работают двадцать семь служащих, и хозяйка дома лично контролирует каждого. Тем, кто незнаком с особенностями предпочтений Льюиса, может показаться, что хозяйка дома все делает шиворот-навыворот: все слуги — мужчины и женщины — в возрасте, старые и морщинистые.

Берта получила, что хотела. Как всегда.

Двадцать третьего апреля весь персонал отпустили пораньше, а тем, кто проживает в доме постоянно, велели пойти пройтись. Такой тишины Льюис не слышал с той первой страшной ночи. Тиканье часов превращается в мерный стук топора. Напряженное ожидание. В перерывах между отчаянными криками тишина слышнее всего. Начинается весенний дождик, размывая вид за окном. Он стоит на лестнице, на третьем этаже, и ждет.

  37