20 
— Я у Мейтсона получаю в день около двухсот пятидесяти.
— Я примерно столько же зарабатывала у Дюпре.
— Харпер, Харпер… — произнесла Кэролайн. — Что-то не припомню, чтобы слышала о фотографе с такой фамилией.
— Я тоже до сегодняшнего утра, — ответила Натали, и в ее сердце опять шевельнулось сомнение.
— Впрочем, Сиэтл — город большой, народу здесь пруд пруди, — произнесла Кэролайн бодро. — Но если вдруг что, сразу звони мне, — добавила она со всей серьезностью.
У Натали потеплело в груди. Подруга за нее искренне переживала, доказывая, что не все в этом мире безнравственны и жестокосердны. Это успокаивало, хоть и не настолько, чтобы заставить ее отказаться от намерения спрятаться в монастырской тиши.
— Хорошо. Большое спасибо.
— А какого он возраста? — неожиданно поинтересовалась Кэролайн.
— Кто? — спросила Натали, растерявшись.
— Ну, этот твой Харпер.
— Понятия не имею, — ответила Натали, вспоминая голос фотографа и чувствуя, что от волнения волоски сзади на ее шее зашевелились, а щеки запылали.
— По голосу всегда можно определить, со стариком разговариваешь или с подростком, — заметила Кэролайн.
— По-моему, он не старик, но и не юноша. — Натали догадалась, к чему подруга клонит, и ее охватило раздражение. Любовные игры были самым опасным занятием на свете, боль от предыдущей до сих пор разъедала ей душу. — А при чем здесь его возраст?
— Да так, ни при чем. — По тону Кэролайн было понятно, что она хочет сказать что-то еще, но не решается. — Просто я подумала… а вдруг этот фотограф окажется симпатичным свободным парнем, понравится тебе, и ты забудешь своего Джеймса, а вместе с ним и…
— Кэрри! — опять вспылила Натали. — Если бы я знала, что ты начнешь донимать меня всякими глупостями, ни за что в жизни не рассказала бы тебе о Харпере!
— Ну, прости меня! — взмолилась Кэролайн. — Не сердись. Может, я в чем-то и ошибаюсь, но желаю тебе только добра, сама ведь знаешь!
— Ладно, мир. — Натали постаралась успокоиться. — Очень тебя прошу: больше не делай подобных намеков. Они меня бесят.
— Хорошо, — послушно согласилась Кэролайн. — Удачи и до скорого.
— До скорого, — ответила Натали.
Ты отличная подруга, добавила она про себя, кладя трубку. Как жаль, что это в наши дни большая редкость.
От неуемного волнения Эндрю, желая создать в студии располагающую к творчеству обстановку, три раза переставил с места на место стулья, передвинул ширму, повесил на стены, снял и вновь повесил сделанные Джоном фотографии. С приближением момента встречи ему становилось все более и более неспокойно.
Спать накануне он лег в половине второго — штудировал книги с практическими советами фотографам, купленные в книжном, — а в семь утра был уже на ногах. В студию приехал за полтора часа до назначенного времени, чтобы войти в роль и разобраться с приобретенной накануне камерой.
А если она не придет? — думал Эндрю снова и снова, хоть и убеждал себя успокоиться и не суетиться. Что тогда? Впрочем, ничего ужасного не произойдет, я всего-то лишь почувствую себя круглым дураком. Кретином. А Натали посмеется надо мной, может, и Кэролайн о моем звонке расскажет. «Какому-то чокнутому помешали пять тысяч баксов, и он предложил отдать их мне за тридцать пять снимков. Разумеется, я мысленно послала его куда подальше. У меня сейчас уйма дел: я слишком занята подготовкой к отъезду»… Ха!
Ему пришло вдруг в голову, что Натали, возможно, именно в эту минуту называет подруге его имя, и кровь на мгновение застыла у него в жилах. Он долго думал, как представиться, может, каким-нибудь Чарли Тейлором или Барри Клэрмонтом? А потом решил, что этим только усложнит дело, и назвался своим настоящим именем.
В конце концов за неделю совместных обедов и ужинов, а значит, и поездок на машине Натали в любом случае узнала бы, как его зовут на самом деле. Например, их могли остановить полицейские, которые непременно попросили бы у него водительские права и обратились бы к нему по фамилии. Или в одном из ресторанов он повстречал бы кого-то из знакомых. Да мало ли чего аналогичного еще могло произойти…
Ну и влип же я в историю! — подумал он, страшно нервничая. Не хватало только, чтобы о моей идиотской затее стало известно Доналду, а от него и остальным парням в клубе. Меня поднимут на смех, изведут шуточками и издевками. Конечно, можно на все это наплевать, но как я объясню свою выходку Доналду? Черт возьми!
20 
