Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
133 
Интересны мысли И. Т. Посошкова о налоговой политике государства, которая должна сводиться к тому, чтобы „ни на кого никакие обиды не понести. Худой тот сбор, аще кто казну собирает, а людей разоряет“. Большую пользу для государства и общества И. Т. Посошков ожидал и от судебной реформы, надеясь, что она поднимет нравственный уровень чиновников. „Если бы Господь Бог помощь свою ниспослал к нам, еже бы из судей и фискалов и прочих правителей древнюю страсть неправды искоренити, то всякое бы дело, не токмо царское, но и мирское, — споро бы было“. Свою „Книгу о скудости и богатстве“ он представил царю, предлагая в ней разного рода меры надзора за судьями и приказными людьми. В частности, он требует, чтобы особый чиновник обходил все тюрьмы и расспрашивал колодников „не чинят ли… какова нападка и излишней волокиты, и не осудили ли кого не против данного им изложения, и не взял ли кой судья или подьячий излишнего взятка?“
Идеи И. Т. Посошкова, однако, были признаны „смутянными“. Но Петр I ценил его ум и выдающиеся способности и часто давал ему различные поручения, поэтому в ту пору талантливого крестьянина не трогали[35] [Подробнее о сочинениях и идеях И. Т. Посошкова рассказано в книге А. Г. Брикнера „Мнения Посошкова“, изданной в 1879 г]. Но после смерти Петра I с ним быстро расправились. Однажды князь Д. М. Голицын велел посадить И. Т. Посошкова в тюрьму без всякой причины, и тот просидел там целую неделю. Потом по приказу Тайной канцелярии его арестовали, заковали в цепи и бросили в тюрьму, откуда он уже не вышел.
Дело царевича Алексея
Царевич Алексей рос испуганным мальчиком, так как детский ум его был подавлен обилием совсем не детских впечатлений С матерью его разлучили в нежном возрасте, и он всегда питал к ней самые благоговейные чувства, каждое слово ее хранил в душе, как святыню. Но о чем бы ни пытался он думать, перед его мысленным взором всегда вставала грозная фигура отца.
Воспитание царевича было довольно запущенно. Первые учителя его из русских сами были людьми малообразованными, к тому же оказались не расположены к новым порядкам, вводимым Петром I. Немец Нейгебауэр, приставленный к царевичу Алексею в 1701 году, тоже оказался плохим воспитателем: будучи неуживчивого характера, он постоянно ссорился с русскими учителями и вследствие этого был удален. Да и сам царевич под влиянием родственников матери успел уже проникнуться нелюбовью к иноземцам и всему новому. Но все это при юности Алексея было еще поправимо. Новый воспитатель, барон Гюйсен, слыл человеком высокообразованным. Его программа воспитания царевича, представленная Петру I, была составлена прекрасно, и неудивительно, что царевич стал делать успехи. Барон Гюйсен отмечал, что „царевич Алексей есть принц, коего гений объемлет все. Он проводит ежедневно по три часа в учении. Уже шесть раз прочел он Священную Библию, пять раз на славянском и один раз на немецком языках, и тщательно просмотрел всех греческих святых писателей и с другими священными и светскими книгами… На немецком и французском языках изъясняется он и пишет правильно; ежедневно выучивает что-нибудь наизусть, рассуждает о великих императорах и королях, основательно и представляет себе славные дела их к подражанию. Наставления в математике и телесных упражнениях также в воспитании его не забыты“. Пышных придворных праздников царевич не любил, и если все же приходилось на них присутствовать, то уклонялся от разговоров о делах военных и политических, собирал вокруг себя людей духовных и углублялся с ними в богословские рассуждения. Но в начале 1705 года барона Гюйсена отправили за границу с дипломатическими поручениями, где он пробыл четыре года. Царевич долгое время жил в Преображенском, ничего не делая. Было ли удаление от царевича нужного человека только ошибкой, а не сознательным шагом, началом сложной интриги? Поручения, данные Гюйсену, может быть, на самом деле были важными, но разве их нельзя было возложить на кого-то другого? Как мог царь ради них пожертвовать делом государственного значения — воспитанием наследника престола? И не были ли тут замешаны интересы других лиц, которые повлияли на царя?
По мнению историка М. П. Погодина, злоумышленный совет отправить Гюйсена в чужие края дал царю светлейший князь А Д. Меншиков. Петр I назначил его гофмейстером к своему сыну, но тот самым непростительным образом пренебрег воспитанием царевича. У А. Д. Меншикова, по словам М. П. Погодина, уже тогда будто бы было преступное намерение приучить царевича к праздности и лени, дать ему возможность свободно проводить время с его родными, держащимися старины, и тем самым приготовить будущий разрыв с отцом. Ему было все равно, прилежен ли царевич во время уроков или ленив, он даже одобрял попов, которые внушали Алексею церковную обрядность и отвращение ко всем новшествам отца. Впоследствии при венском дворе царевич жаловался, что А. Д. Меншиков дурно обращался с ним, приучал к пьянству, „дал дурное воспитание, всегда меня утеснял, не заставлял учиться и от юности окружил дурными людьми и дураками“.
133 
