Последние отзывы

  134  

Бракосочетание отца с Мартой Скавронской при жизни его матери, царицы Евдокии Федоровны, было оскорбительно для царевича Алексея. Ропот духовенства, недовольного этим поступком царя, еще больше восстановил царевича против отца. К тому же со стороны ему постоянно внушали, что новый брак отца уменьшает его права на престол, да и сам он, подобно матери, может быть заточен в монастырь. А недовольные продолжали нашептывать:

Приняв такие внушения за правила, царевич приобрел особенную любовь старинных русских дворян и духовенства, но и царь не оставлял намерений обратить сына к своим делам. Отправляясь в Молдавию, Петр избрал царевича правителем государства, но поступки Алексея не соответствовали ожиданиям родителя К царевичу поступало множество жалоб на претерпеваемые страной бедствия и просьбы об облегчении их, и тронутый ими, он сообщал о них Петру, подкрепляя их своими ходатайствами. Царь принимал эти письма с негодованием, и, возвратясь из Прутского похода, решился испытать еще одно средство, чтобы обратить сына на путь свой: сочетать его браком с иностранной принцессой. Царевич, неохотно отступавший от обычаев предков, на этот раз согласился, решив, что послушание примирит его с отцом окончательно. Выбор пал на принцессу Брауншвейгскую, и 14 октября в Торгау было торжественно отпраздновано их бракосочетание.

Внешняя сторона разногласий между Петром I и царевичем Алексеем хорошо известна: разность характеров и мировосприятий, неспособность сына соответствовать суровым требованиям отца, страх царя за судьбу своего дела в случае воцарения Алексея, обида царевича за унижение матери, опасение за собственную жизнь, и в результате — опрометчивое бегство за границу в надежде найти там убежище и поддержку.

За границу царевич Алексей бежал в 1716 году Сначала А. Кикин (советник Адмиралтейства)^[36] [Александр Кикин был воспитан при дворе царицы Евдокии Федоровны и не мог забыть о несправедливости, которая ее постигла Ненавидел он и перемены, вводимые Петром I, рассказывают даже, что в юности хотел убить царя-преобразователя, но намерение это было неудачным Однако Петр простил его и даже дал место в государственной службе Впоследствии А Кикин был изобличен в некоторых преступлениях и сослан в Сибирь, но царь возвратил его Однако никакие благодеяния не могли истребить в нем ненависти к Петру, а распространившаяся весть, что он хочет лишить сына престола, разжигала ее еще больше] посоветовал ему отправиться во Францию, но потом объявил, что безопасное убежище можно найти и в Вене. И чтобы увериться в расположении венского двора, сам отправился туда. Через некоторое время царевич встретился с ним в Либаве и, убежденный в том, что император не выдаст его родителю, решился ехать в Австрию. Прибыв в Вену, царевич Алексей явился к вице-канцлеру графу Шенборну и просил того о покровительстве императора.

Прибытие бежавшего от царя Петра сына привело австрийского императора в немалое замешательство. Он видел в нем гонимого наследника престола, но также видел и затруднение удерживать его у себя и скрывать в своих владениях. Однако император решился дать царевичу убежище и не только сохранить тайну, но и защищать его в случае необходимости. Царевича Алексея отправили в тирольский замок Эренберг и держали там под видом государственного арестанта. Производилось это настолько тайно, что русский посол даже не знал о прибытии царевича Алексея в австрийскую столицу. Но Петр узнал о побеге и местонахождении сына и отправил за ним тайного советника П. А. Толстого и гвардии капитана А. И Румянцева. И как ни трудно было императору отказать царю Петру возвратить сына, он не решился выдать Алексея раздраженному родителю и отправил его в Неаполь, где тот под чужим именем был заключен в замок Сент-Эльмо.

Однако российским посланцам не составило особого труда открыть новое местопребывание царевича, и они стали уговаривать его вернуться: обещали ему отцовское прощение, подкупили вокруг царевича всех, вплоть до вице-короля Неаполя, самого царевича запугали, что он непременно будет убит, если не вернется; запугали и уговорили повлиять на царевича его любовницу Ефросинью. Австрийским властям пригрозили военным вторжением, и императорский наместник в Неаполе доказывал царевичу, что лучше добровольно покориться родителю. Довершили успех дела уговоры Ефросиньи. В первых числах октября царевич отправил родителю письмо, в котором раскаивался в своих поступках и просил прощения. Царевича ввели в Большой зал Кремлевского дворца как преступника, без шпаги. Приблизившись к царю, он вручил ему признание вины своей и со слезами на глазах бросился отцу в ноги. Государь отдал бумаги вице-канцлеру П. П. Шафирову и, подняв сына, спросил, чего он хочет. „Милости и живота!“ — отвечал царевич, и Петр обещал ему все это при условии, что тот выдаст сообщников. Царевич отрекся от престола в пользу сводного брата своего, а потом все отправились в Успенский собор, где Алексей перед крестом и Евангелием поклялся „воле родительской во всем повиноваться и того наследства никогда ни в какое время не искать, и не желать, и не принимать ни под каким предлогом“. На другой день царевич получил текст семи вопросов, составленных собственноручно царем, на которые должен был ответить, ничего не утаивая, а то обещанное царем прощение может быть отменено. Четыре дня он писал длинную, бессвязную историю своей жизни, к уже названным прежде А. Кикину и И. Афанасьеву примешал всех, с кем когда-либо говорил о своих отношениях с отцом, и все-де они учили его не любить батюшку. Лишь одно лицо царевич старался обелить и выгородить — Ефросинью.

  134