120 
Я останавливаюсь. Мне так жарко, что вот-вот покатится со лба пот. И под мышками неприятно влажно. Я иду по песку. Подхожу к кромке воды. Пробую воду носком туфли. Странно, я даже через бразильскую кожу обуви чувствую, насколько приятна и прохладно-освежающа вода в озере. Я захожу сперва по колено, потом иду дальше и останавливаюсь только тогда, когда и мои плечи оказываются под водой. Холодная вода приятно ласкает шею.
Я смотрю на другой берег. Отсюда он очень плохо виден. Именно вода и мешает. Слишком много воды между мной и другим берегом.
Вода обнимает мое тело. Ей не важно, что я одет. Она чувствует и видит меня насквозь. Приятная прохлада разливается по рукам и ногам. Я словно набираю вес. Ко мне возвращается возможность чувствовать свое тело. Я поднимаю и опускаю руки. Наверно, я улыбаюсь в этот момент. Во всяком случае, мне очень нравится это ощущение вернувшегося контроля над своим телом.
Я поворачиваюсь к ближнему берегу. Смотрю на виллы и заборы между ними. Смотрю на человечка, стоящего на балконе виллы справа. Он наблюдает за мной. Его лицо отсюда не разглядишь, но он наверняка удивлен. Вокруг больше никто не купается, несмотря на яркое октябрьское солнце. Настолько яркое, что смотреть на него невозможно.
Я задираю голову к небу и пытаюсь проверить выносливость своего взгляда.
Выходить из воды тяжело. Я снова смотрю на человечка, наблюдающего за мной со своего балкона. У него теперь в руке телефон. Он, видимо, рассказывает кому-то обо мне.
«Ну рассказывай, рассказывай!» – думаю я.
И иду дальше по улице. Несмотря на усталость, на чавканье воды в туфлях, я иду быстро. Я куда-то спешу.
138
Крым. 31 декабря 2015 года.
Никогда не думал, что последний день года можно растянуть на столько приятных часов и минут. У меня в голове сегодня бегают особые тараканы. Я расслабился. Я далеко от Банковой, далеко от Киева. И, если честно, мне туда не хочется. Если уж суждено стать, точнее, быть президентом, то хорошо бы получить в нагрузку страну поменьше и попроще. Что-нибудь вроде Крыма. Тут все как-то по-другому, тут местная элита лебезит передо мной наивнее и искреннее. То есть они искренне боятся, что мне что-нибудь не понравится и я рыкну, махну рукой, и загремят они под фанфары в местные кутузки, следом за очередным поколением крымских мэров-взяточников и коррупционеров. Но у меня нет ни зла на эту мелкохитростную элиту, ни желания с ними воевать. Три года парламент возвращается к проекту закона о коррупции и три года не может решить: сколько должно быть категорий коррупции и за какую следует наказывать, а какая является частью бытовой культуры и данью традициям. Хрен с ними. Я за них этот закон принимать не буду!
А пока что я сижу на кожаном кресле перед зеркалом. А над моей головой, и особенно лицом, колдует гример ялтинской киностудии, который, кажется, больше времени потратил на инструктаж у начальника охраны, чем на мое лицо. Его цель – сделать меня полностью неузнаваемым.
Дело в том, что я захотел прогуляться по набережной Ялты. И не один, а с Майей. При этом рядом с Майей на поводке должна бежать маленькая собачка. Желательно каштанового цвета.
Сейчас пять вечера. Собственно, уже сумерки. Но мне не помешают накладные усики и такая же накладная козлиная бородка. Бледность у меня сегодня совершенно естественная. Должно быть, после морского купания.
Коля Львович, заглядывающий сюда, в просторную ванную, где мне устроили гримерку, явно нервничает. Нервничает, но не жалуется. Диван Мельниченко висит теперь на его совести неподъемным грехом. Найдет, тогда пусть выражает свое недовольство.
Я на самом деле не помню, какая была собачка у чеховской дамы. Я даже не уверен, что читал этот рассказ. Но я помню, что читал другой рассказ: «Каштанка». Помню, что читал и, кажется, плакал. Собак мне было жалко всегда. Дам тоже было жалко, но намного реже.
Минут через двадцать мы выезжаем. Машину подыскали скромную: черный BMW. Но зато перекрыли нижнюю дорогу. С другой стороны, приятно смотреть из слегка затемненных окон на уставший от безденежья и бессезонья Крым. Огоньки домиков и домов, редкие уличные фонари, ярко горящие киоски с пивом, которому не нужен холодильник.
Рядом Майя, а собачка – хорошо вымытый и, кажется, прошедший через руки парикмахера миниатюрный пуделек. Цвет каштановый, как и заказывали.
Майя тоже одета под стать. Под стать нынешнему сезону и той неведомой эпохе. Приталенная курточка-жакетик нежно-коричневого цвета с поднятым отороченным лисьим мехом воротником. И длинная юбка, узкая от бедер до колен, а ниже расклешенная до предела для свободы шага. Коричневые ботики на каблуке средней высоты. Сантиметров пять. У меня сегодня обостренная наблюдательность. Я, как ребенок, верю, что завтра вместе с новым годом наступит еще что-то очень новое и важное. Если не для страны, то хоть для меня.
120 
