56 
– Что это за херня? – спрашиваю я, кивая на дрожащую лампу.
– Дешевое электричество. – Он пожимает плечами.
– Какое дешевое?
– Ну, помните, указ о производстве дешевого электричества? Ночное заседание парламента. Когда Казимир хотел цены поднять.
– Меня интересует, почему это «дешевое» электричество дрожит у меня на столе? Позвони этому мудаку Казимиру и скажи, чтобы сейчас же.
– А он с нами не разговаривает, – перебивает меня Коля Львович. – Его секретарша сразу же кладет трубку, как только слышит, что звонят из правительства или из администрации президента.
– Он что, охренел? – Меня начинает колотить. – Он думает, что здесь может делать все, что хочет?
– Он не думает, он делает все, что хочет. – Коля Львович сокрушенно качает головой.
– Светлова мне сегодня же! – приказываю я.
– Вы же хотели генерала Филина видеть! – Глава администрации не скрывает своего удивления.
– А что, Светлов и Филин – это соль и сахар? Одновременно в стакане не размешиваются?
– Хорошо, на четыре часа прибудет. – Коля Львович шелковеет на глазах. К чему бы это?
– Да. – Он вдруг делает вид, что вспомнил что-то важное. – Посол России очень просит его принять. Он уже выехал. Минут через десять будет.
– Он просит принять или он уже выехал?
– И то и другое. Какое-то срочное дело. С Россией всегда так, – разводит он руками.
– Ладно.
Коля Львович выходит и тут же входит снова, но уже с послом России. Вот тебе и десять минут! Послом нынче служит Поярковский, «разжалованный» олигарх. Раньше он греб все под себя, пока российский президент не выгреб из-под него все, что тот набрал, и не предоставил ему выбора: эмиграция или служба на благо Отечества. Теперь Поярковский гребет все не под себя, а под Россию. Влазит постоянно в нашу экономику, но тут уж действительно ничего не поделаешь. Экономика-то только формально наша, в том смысле, что обслуживают ее украинцы, а принадлежит все России, Германии, Литве и Кипру.
– Господин президент, – Поярковский слегка склонил голову и тут же снова гордо ее поднял. Приветствовать меня он научился весьма элегантно.
Потом обернулся на Львовича. Тот сразу вышел.
Я взглядом указал послу на знаменитый диван. Послы этого дивана не боятся.
И вот мы сидим. Я за столом, на котором разложены указы. Он на диване майора Мельниченко. Забросил ногу за ногу. Поправил узенький галстук изумрудного цвета. Выдерживает паузу, как актер.
– У нас какие-то проблемы? – интересуюсь я.
– Весьма, весьма серьезные, – кивает он. – Я просто хотел вас в них посвятить. Ведь от вас опять скрывают реальную обстановку в стране.
– Кто скрывает? – удивляюсь я.
– Ваше окружение, – спокойно отвечает он. – Мы больше знаем о происходящем в Западной Украине, чем пишут ваши газеты. И ситуация нас очень беспокоит.
– А что там происходит?
– Новая вспышка католицизма.
– Ну, греко-католиков у нас не так много, чтобы ожидать от них неприятностей.
– Это уже не греко-католики. Во Львове были замечены сотрудники спецслужб Ватикана. Кроме того, нам удалось выяснить интересные детали. Сейчас в Ватикане обсуждается вопрос о признании и официальной регистрации божественного чуда на территории Западной Украины.
– Чудо? – усмехаюсь я. – Вы полагаете, что чудо может оказаться опасным? Это что-то вроде плачущей иконы?
– Господин президент, – голос у Поярковского твердый и самоуверенный, звучит ровно, непоколебимо, на одной ноте, – чудес без последствий не бывает! Дайте указание вашим спецслужбам взять под контроль и визиты этих ватиканцев, и вообще деятельность католической церкви. Украина – родина российского православия! Нельзя отступать с этих позиций. Народ не простит.
Мысленно мне очень хочется послать этого бывшего олигарха на хер, но президент не может послать посла. Особенно посла России. Я поднимаюсь из-за стола: самый легкий и дешевый способ показать, что разговор окончен. Тем более, что часы показывают одиннадцать и за дверью наверняка ждет генерал Филин.
70
Киев. Март 1985 года.
– Знаешь, Сережа, за мной следят, – сообщил мне первым делом Давид Исаакович, когда я опустил на пол его землянки кулек с гостинцами: бутылкой красного портвейна и двумя банками «Завтрака туриста».
– Кто?
– Кто-кто, – старик тяжело вздохнул. – Ясно кто. Органы.
56 
