«Охотник» сидел, обычно потупив голову, и мысленно благодарил Деда, что тот хоть не назвал его при всех по имени.
В этом трехдневном бою серьезные потери понесло и соединение: пятнадцать партизан было убито, свыше сорока ранено, в том числе комбат Кудрявский, помощник Базымы по разведке Горкунов, командир конного взвода Михаил Федоренко.
И снова склонились над картой Ковпак, Руднев, Базыма. Забираются в глухую глушь, в дебри Полесья, ищут медвежьи углы, куда немцу век не добраться. И нашли — село Ляховичи близ Князь-озера, а ныне озера Червонного. Утонуло оно вместе с селом в кольце непроходимых лесов и болот. Кроме самих местных, никто сюда не проберется.
Дед острием карандаша касается чуть заметной точки на карте:
— Годится, Семен?
— А чего ж…
— Твое мнение, Гриша?
Базыма пожимает плечами:
— Сам сатана сюда не полезет.
— Вижу, единство полное, так, что ли? — Ковпак удовлетворенно кивает, выпрямляя уставшую спину и стариковски покряхтывая. — Раз так, готовь, хлопцы, приказ, а с вечера и в дорогу…
…Несколько переходов до Ляховичей стоили громадных усилий, но Дед был доволен: если уж его партизаны еле-еле пробиваются к намеченному месту, значит немцу туда подавно не добраться.
По графику маршрута предполагалось, что Новый год застигнет колонну на марше, поэтому решили отметить его на день раньше, на отдыхе в селах Тонеже и Ивановой Слободе. И тут произошел комичный боевой эпизод.
Ковпак, сидя в кругу ближайших соратников, собрался было выпить чарку, но остановился, услышав пулеметные очереди.
— Це що таке? — спросил Дед. — Кто мешает праздник встречать? Нимци, щоб я вмер, нимци поздравлять прийшлы. Ну що ж, чокнемось.
Он выпил чарку, крякнул и сказал:
— Пишлы колядныкив калачами угощать!
Оказалось, что ничего не подозревающий батальон немцев въехал прямо в расположение двух партизанских батальонов в Тонеже! Нарвавшись на неожиданный встречный удар, гитлеровцы в панике бежали. Опасаясь в темноте пострелять своих, Ковпак продолжать бой не стал.
Утром автоматчики роты Карпенко обнаружили в лесу множество немецких трупов и брошенного оружия, в том числе орудие и два миномета. Нашли и полевую сумку командира батальона майора Штиффеля, а в ней — адресованный ему приказ: «Майору Штиффелю. Вам к 23.00.30.ХП — 42 г. выйти на северную окраину с. Бухчи, в 00 часов 00 минут 31 декабря внезапным ударом разгромить банду партизан. Затем прочесать лес вокруг Тонежа. При выполнении задачи учитывать, что с запада, юга и востока партизаны окружены…»
Вершигора вспоминал: «Когда в штабе переводчик читал нам захваченный приказ и дошел до того места, где майору Штиффелю приказывалось разгромить партизан в Бухче, Ковпак сидел, хмурился, пощипывал бородку и шепотком ругался. Но когда переводчик дошел до параграфа, который гласил: «После уничтожения банды майору Штиффелю прочесать леса вокруг указанного района», Ковпак откинулся на спинку стула и засмеялся. Переводчик остановился, недоуменно глядя на командира. Ковпак, захлебываясь от смеха, долго ничего не мог произнести. Наконец он выдавил:
— Оце прочесав, ох и прочесав же…»
Пришлось ковпаковцам встречать Новый, 1943-й год еще раз — уже в полном соответствии с календарем — на коротком, четырехчасовом привале. Ковпак выпил свою чарку, сопроводив ее такими словами:
— Фашисты сегодня встречают Новый год, за своего ефрейтора поднимают чарку, а мы тем часом через дорогу, а потом и через Припять — так и проскочим!
И проскочили! Второй раз — но уже с юга — соединение форсировало своенравную, капризную реку по ненадежному, прогибающемуся льду. А еще через день, 3 января 1943 года, соединение вышло к берегу Князь-озера.
У ЧЕРВОННОГО ОЗЕРА
Озеро Червонное, оно же, по-старинному, Князь-озеро, и точно оказалось одним из самых глухих углов Полесья. В длину оно протянулось километров на двенадцать, в ширину — около шести. Было неглубоким, это означало, что можно рассчитывать на то, что промерзнет основательно, лед будет толстым, способным выдержать посадку транспортных самолетов. Вокруг озера — несколько деревушек, где и расположились батальоны. Штаб соединения и первый батальон стали в селе Ляховичи.
Заботы одолевали Ковпака каждодневно, первейшая из них — устройство аэродрома. Промеры показали, что лед на озере нарос до тридцати сантиметров. Бойцы сразу же приступили к расчистке площадки от снега. Работа была тяжелейшая, к тому же тридцатиградусный мороз и ветер. Солоно пришлось партизанам. Дед смотрел на них с затаенной болью в сердце и только изредка повторял еле слышно: