56 
— И еще этот взрыв. Сразу после этого подполковника.., с-суки!! Это наверняка подстроено.., ну зачем.., зачем Володька пустил его в самолет.., наверняка это провокация.., он оставил в салоне взрывчатку, этот урод из ФСБ!
— Ну успокойся ты, — проговорил Илья Свиридов, — ради бога. Я не знаю, но если Влад погиб, то.., я не знаю, какой смысл...
Он присел на диван рядом с забинтованным и израненным Фокиным, перед которым уже стояли две опорожненные бутылки водки, и хлопнул его по плечу.
— А может, все это брехня? — с жаром выдохнул Афанасий, держа руку на собственном горле. — Может.., ведь сказали же они, что я погиб после падения с этого самого вертолета... а я же жив? А, Илюха? Жив, а?
— Жив, — отозвался тот и ткнулся лбом в смятую подушку...
* * *
...Утро этого дня выдалось свежим и погожим. На дымный пылающий лик солнца, которое добросовестно отнеслось к своим обязанностям и оттого немилосердно жарило с семи часов, то и дело набегали легкие облачка и тучки, наводя приятную прохладу. Легкий ветерок обрывал с веток деревьев капли ночного дождя.
Из огромного белого здания Мельбурнского аэропорта вышел высокий статный мужчина в легком кремовом костюме, стильных солнечных очках и с небольшим черным чемоданчиком в правой руке. По всей видимости, ему стало жарко, потому сразу же после того, как он покинул прохладное помещение зала ожидания, напичканное кондиционерами, он снял пиджак и перекинул его через плечо. Огляделся по сторонам и направился к самолету, стоящему на третьей взлетной полосе.
Авиалайнер через несколько минут должен был лететь в Москву.
...Расположившись в удобном кресле, он снял солнечные очки и, вынув из кармана пиджака зеркальце, внимательно посмотрел в него и тронул пальцем еле заметные шрамы возле переносицы и на подбородке. Потом прищурил темно-серые глаза и, скривив угол рта, положил зеркальце обратно в карман.
Эти шрамы остались после взрыва, прозвучавшего в этом аэропорту два месяца назад.
На этой же самой взлетной полосе.
Многое из того, что случилось за эти два месяца, не отложилось в памяти Владимира Свиридова — а это был именно он.
И теперь вместо полноценной картины его жизни на протяжении последних двух месяцев (это можно назвать скорее полубессознательным существованием) в его голове крутилась какая-то разрозненная пестрая мозаика из смутных воспоминаний, обрывков фраз, калейдоскопа склонившихся над ним полуразмытых лиц, на которых застыло слепое, жестокое недоумение — словно вследствие того обстоятельства, что он, Свиридов, все еще жив.
...Когда он открыл глаза, то никак не мог понять, где он и что вообще могло произойти, что он, Влад Свиридов, валяется на кровати, чувствуя в себе сил не больше, чем в разбитом параличом дряхлом старике.
— Где я? — с третьей попытки удалось выдавить ему.
— Там же, где и я.
Он повернул голову на подушке и вгляделся в зависшее над ним спокойное широкое лицо совершенно без признаков растительности, непринужденно переходящее в абсолютно лысый же череп.
— Как самочувствие, герой? — добродушно спросил лысый. По всей видимости, это был врач.
— Где я? — повторил Влад.
— Трудно сказать, — словоохотливо откликнулся лысый. — До того, как ты задал этот вопрос, ты был в коме. Теперь, очевидно, в сознании. А вообще ты, конечно, в клинике.
— В каком городе?
— А, вот ты о чем? А какая тебе разница? Что Россия, что Австралия — тебе пока все едино.
Вот встанешь на ноги, тогда и посмотрим, где ты.
— Что с Аней? — пробормотал Влад.
— С Аней?
— Да.., молодой женщиной, которая.., она была со мной.., когда меня...
— Вот уж не знаю, что за Аня и что с ней такое, — искренне ответил лысый. — Тебя привезли сюда без всяких Ань, зато с такими огнестрельными ранениями, что я думал — кранты тебе. Правда, от таких лекарств, которыми тут тебя пичкали, и мертвый встанет. А ты, брат, конечно, крепкий парень — всего неделю провалялся. Если то, что я краем уха о тебе слышал, правда, через месяц так поправишься, что будешь в одиночку штурмовать Грозный.
— Грозный? — пролепетал Свиридов.
— Да это я так.., фигурально. Ладно, отдыхай.., террорист.
...Следующий обрывок воспоминания связан с визитом в палату, где лежал уже довольно хорошо чувствующий себя Свиридов, какого-то средних лет усатого мужчины с острым ястребиным носом и холодно поблескивающими светло-серыми глазами. Это лицо показалось Владу смутно знакомым, и тут же перед глазами выплыла короткая беззвучная вспышка, еще недавно так гибельно сплющившая и завертевшая его, Свиридова, как в роторе турбины.
56 
