Глава 12

Ноутбук Владимира Свиридова – Я не понимаю, как вы, Климовский, могли это проморгать.

Михаил Иосифович стоял по стойке «смирно», опустив глаза в пол, и на его обычно сдержанном и самоуверенном лице было написано чувство, близкое к смятению.

– А ты, шалава, немедленно уезжаешь в Канаду, в Англию или в Израиль, – обернулся разгневанный Маневский к дочери Светлане. – Нечего тебе тут делать… только подмачиваешь мою репутацию. Сколько ты заплатила Свиридову за своего любовничка?

Последняя, еще более бледная, чем Климовский, и вовсе не могла стоять на ногах, а привалилась к стене, не замечая стоявшего возле нее кресла.

– Сколько, я спрашиваю? – грозно повторил БАМ.

– Три… тридцать «тонн».

– Почти что тридцать сребреников. Но это не суть важно. Важно то, что мне теперь придется самому разгребать последствия ваших недоработок, Климовский, и твоего блядства, Светлана. Как же ты так мог не уследить за этим Свиридовым? А еще слывешь чуть ли не самым информированным человеком в Москве. Сколько же я, в конце концов, должен вкладывать бабок, чтобы была реальная отдача и безотказное функционирование отделов?

– Но, Борис Александрович… – начал было глава третьего отдела, но тут же был прерван рыком Маневского, который обычно разговаривал тихим, выдержанным, интеллигентным тоном:

– Молчи, Климовский! Молчи! Если бы мне не позвонил прокурор и не сказал об этом диске с информацией, то я бы и сейчас был как неинформированный, гнилой салага!

– Какой прокурор? Никитин?

Маневский презрительно скривился:

– Какой Никитин? Никитин – это честный трудяга, который честно доставил диск куда следует. А звонил мне Генпрокурор и сказал, что оставляет на мое усмотрение, что теперь делать. Совсем замять скандал он не может, спустить его на тормозах было бы слишком опасно и неблагоразумно, и он предложил мне один неприятный, но в высшей степени действенный выход.

– Какой, папа? – спросила Светлана.

Олигарх неожиданно сверкнул белыми зубами в широкой, хотя и довольно свирепой усмешке, и ответил:

– Арест!

– Арест? Чей арест, простите? – уточнил Михаил Иосифович.

– Разумеется, мой!

Климовский и Светлана недоуменно переглянулись, а потом первый осторожно спросил:

– Борис Александрович… вы это серьезно? Что… в следственный изолятор куда-нибудь в Бутырку?

– А что тут такого? В конце концов, обиженных в России любят, – сказал БАМ. – Ничего страшного. Хай поднимется кошмарный, конечно, но совсем по другому поводу. Одним словом, Климовский, после моего ареста, а это практически свершившийся факт, ты развязываешь веселую кампанию в подконтрольных нам СМИ о нарушении прав человека в России, о нарушении свободы слова и воскрешении тоталитарных традиций прошлого. Можно допускать самые беззастенчивые выверты, наверху уже дали отмашку.

– Но ведь это их скомпрометирует!

– Неважно. Каша заварилась такая, что будет гораздо хуже, если все подковерные операции всплывут на поверхность. Знаешь, что будет на Западе, когде они узнают?.. Нет, уж лучше маленькая провокация на телевидении и в газетах, чем реальное расследование. Это не мои слова, это слова Генерального прокурора. А тот поет с голоса главы президентской Администрации.

Климовский кивнул головой, давая понять, что он все понял.

– Когда же вас выпустят?

– Это будет зависеть от ряда обстоятельств. В том числе от того, как скоро ты сумеешь разыскать этого Свиридова. Все ясно?

– Да. А что с Никитиным?

– А что с Никитиным? С Никитиным ничего. Не сметь его трогать! Еще не хватает дополнительной вони вокруг моего имени! И так столько дел наворочали… по всей видимости, сорвется несколько выгодных контрактов. Впрочем, это не важно. Важно другое: откуда у этого Свиридова доступ к такой секретной информации? И второй вопрос: на кого он работает? Ведь он сам увяз во всем этом говне настолько, что слитое им инфо утянет на дно его самого в первую очередь. По собственной инициативе самого себя не приговаривают. Он же не камикадзе, в конце концов, и не сумасшедший, раз больше полугода руководил вторым отделом.

  42