Климовский взглянул на напрягшуюся Светлану и проговорил:
– Тут возможна вполне реальная гипотеза…
– Мне не нужны гипотезы и теории!
– Дело в том, что Свиридов попал под собственный каток. Стечение обстоятельств. Полковник Платонов, шеф «Капеллы», именовал это калькированным с древнегреческого выражением «козлиная песнь». Возможно, по аналогии с «козьей мордой» или по эстетическим пристрастиям.
– Что это такое вы несете, Михаил Иосифович? – сморщился миллиардер.
– А вот что.
И Климовский кратко изложил историю с Ильей Свиридовым, он же «Дима Анисимов», и обстоятельствами его смерти.
– Значит, Свиридов, по сути, убил собственного брата? – спросил БАМ.
– Да.
– И вы считаете его способным на такие корсиканские заморочки – кровную месть? Да еще, по сути, чуть ли не самому себе.
– Это очень своеобразный человек. От него всего можно ждать.
– Так какого же черта вы взяли человека, от которого всего можно ждать, на пост шефа «Атланта»… второго отдела? А, Климовский?
– Потому что человек, от которого нельзя ждать ничего, на этот пост не годится, – выпрямившись, внушительно ответил тот.
Магнат внезапно остыл:
– Ну ладно. Выполняйте то, что вам поручено. Второй отдел временно берете на себя. Ведь вам не понаслышке знакомы обязанности, которые исполнял покойный – в прорисовывающейся перспективе – господин Свиридов? Не так ли, Михаил Иосифович?
– Да, Борис Александрович, – привычно ответил бывший «серый кардинал» «Капеллы».
* * *
Как только Свиридов узнал о том, какой эффект произвела его информация, то подумал, что оставаться в Москве, да и в России, наверно, тоже – это для него «роскошь, несовместимая с жизнью» (как щеголял остроумием, переиначивая идиомы милицейского протокола, Климовский).
Конечно, со стороны это выглядело, как побег крысы с тонущего корабля, но кто поступил бы иначе?
А сесть в тюрьму Свиридова не заставило бы ничто – ни полудохлая крыса по имени совесть, ни память о погибшем брате.
Единственное, о чем он сожалел – это то, что ему тяжело будет попасть на похороны Ильи, организованные модельным агентством, в которое его пристроил в своих целях Климовский, и щедро проспонсированные Владимиром.
Разумеется, не напрямую.
Фокин уже не работал дворником в прокуратуре: на деньги Свиридова он снял квартиру неподалеку от Ваганьковского кладбища, где должны были состояться похороны Ильи, и теперь безвылазно сидел там.
Ирония судьбы: Владимир не имел возможности настоять на том, чтобы на могиле брата значилось подлинное ФИО: «Свиридов Илья Антонович. 1976-2001».
В смысле – не имел безопасной возможности.
Впрочем, на похороны он все равно пошел.
Разве можно иначе?
* * *
Свиридов даже не потрудился загримироваться. Конечно, он мог так изменить свою внешность, что никто из людей Климовского и Бородина даже не заподозрил бы в нем бывшего шефа второго отдела.
Но он посчитал это излишним. И как Фокин ни уговаривал его не лезть на рожон, Владимир так и не согласился наложить грим.
– Мне надоело быть клоуном, – сказал он.
Народу на похоронах было немного. Человек пятнадцать с Илюхиной работы, Свиридов, Фокин – и все. …Владимир стоял над свеженасыпанным холмиком земли, который уже начало заносить пушистым ласковым снежком, и смотрел на только что воткнутую кем-то в могилу табличку на железном штыре: «Анисимов Дмитрий Антонович».
Свиридов повернулся к Фокину и сказал:
– Афоня… где это там у нас?
Фокин порылся в карманах и протянул Владимиру другую табличку: «Свиридов Илья Антонович. 1976-2001».
– А ты езжай, Афоня, домой, – сказал Владимир. – В смысле – на новую хату. Жди меня там.
– Я без тебя не…
– Иди, я сказал! – чуть повысил голос Свиридов, и Афанасий нехотя побрел к владовской «Феррари».
Хотя отсюда до квартиры можно было дойти пешком за десять минут.
Владимир посмотрел ему вслед и, вытащив из земли табличку с «Анисимовым», поставил свою.
– Что вы делаете? – подлетел к Владимиру какой-то толстый парень в растрепанных чувствах и уже сильно на взводе. – Вы зачем… зачем кощу… кощунствуете?! Какой еще И-и-и… Илья?!
Он наклонился и попытался было выдернуть табличку с фамилией «Свиридов», но Владимир опустил ему на плечо тяжелую руку и резко развернул к себе.
– Я его брат, – бросил он. – Его зовут не Дима Анисимов. Он Илья Свиридов. Мой брат.