Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
39 
– Это ты был пьяный в зюзю! А они, если надо, и припомнят. А этот Арам, который в багажник закатился, гнида, тот и вовсе трезвый был. Хотя, наверно, ты его порядком приложил. Ладно. – Свиридов еще раз досадливо оглядел свою многострадальную одежду. – Можно снять квартиру по-быстрому, посуточно. Даже без паспорта, просто положить сверху хороших гринов, да и дело с концом. Я надеюсь, что тут мы долго не задержимся.
– Я тоже на это надеюсь.
– Хотя город, конечно, красивый, – заметил Владимир. – Виды на море, все такое.
– Красивый! Да плевал я на их красоты! Какие-то уроды сплошные живут, – почти по-детски пожаловался Фокин. – А? Ну ты скажи… да?
– Да, пока людей откровенно симпатичных я тут что-то мало встречал, – сказал Свиридов. – Разве что вот только Юля. Она – да. Сдобная дама, как сказал бы один мой знакомый, ныне качнувшийся в педерастию. Да еще, быть может, Петя этот, который про жену гнусил, мне понравился. Забавный толстун.
– За-бав-ный? Тол-стун? – по слогам выговорил Фокин. – Да он как своим потным брюхом на меня навалился, я подумал, что вот сейчас мне кранты будут!
Свиридов поступил так, как и говорил: он снял квартиру почти в центре Владивостока безо всякой документации и паспортизации – просто заплатив хорошие деньги за неделю вперед. Квартирка, откровенно говоря, была не ахти, но Владимир не планировал осесть на Дальнем Востоке и зазимовать. Особенно если учитывать особенности зимнего отопительного сезона в Приморье. Квартира была с телефоном, но межгород отключен, как это обычно и делают в сдаваемых посуточно квартирах.
Фокин принял душ и обработал рану, а потом чисто выбрился, причесался и, переодевшись в чистую, только что купленную одежду, обедал на кухне. Владимир Свиридов же не делал ничего из вышеперечисленного, хотя с дороги был пропылен, грязен и небрит не меньше Афанасия. Вместо этого он приволок в квартиру бутылку мерзейшего дешевого портвейна и выставил на стол. Фокин посмотрел на него с откровенным удивлением:
– Ты что это, Влад? Если тебе выпить охота, то ты что, поприличнее не мог купить? Я бы тоже принял немного… за обедом.
– Афоня, нельзя рассматривать эту бутылку как выпивку, – задумчиво сказал Свиридов.
– А как же? – удивился тот. – Пойло, конечно, скверное, но все равно – пить можно. И тараканов морить можно, их тут у нас, кстати, много, и все суровые такие. Дальневосточные.
– Это – не выпивка, – повторил Свиридов. – Это – средство маскировки. На непредвиденный случай.
– Не понял, – отозвался Фокин. – Хотя погоди. Ты куда сейчас собираешься?
– На вокзал. Нужно взять из камеры хранения багаж.
Фокин подозрительно прищурился.
– Багаж? – выговорил он. – Сепаратный такой багаж, отдельно ехал, что ли?
– Не ехал. Приготовили. Тут приготовили, в Приморье, – отозвался Свиридов. – Это мне, собственно, и не нравится. Совсем не нравится.
– Там что? В багаже в этом – что?
– А ты, Афанасий, институтка? И не догадываешься совсем, да?
Фокин закрыл один глаз и ответил:
– Отчего же? Догадываюсь. Оружие.
– Совершенно верно. Ствол с оптическим прицелом и пистолет «ТТ» – вот что там должно быть, – сказал Владимир. – Но только то, что эти «стволы» там меня дожидаются, мне не нравится. Я привык сам все делать от и до. А тут как по расписанию мне все продиктовали, что и как. Кстати, о расписаниях: я, честно говоря, и на поезде не поехал только потому, что Китобой давал мне настолько жесткие инструкции, как и на чем добираться до Владивостока, что…
Он остановился. Фокин покачал головой:
– Я не думаю, что Китобой решил тебя разменять. Уж слишком ты ценный для него кадр.
– Да и я, собственно, так же думаю, – задумчиво проговорил Свиридов. – И у меня не было пока что причин думать иначе. Я так полагаю…
Фокин пристально посмотрел на Свиридова и выговорил:
– Кого тебе нужно убирать? Что ты так задумался? Тебя, я вижу, что-то смущает. Я тебя хорошо знаю, мой драгоценный Владимир Антонович. Ты просто так… не будешь. – Фокин покосился на ужасающую сивуху, принесенную Свиридовым, и продолжал: – Ты явно озабочен не моими пьяными выходками – уж к чему, к чему, а к ним ты привык – и даже не трупом этого Аветисяна. В конце концов, собаке – собачья смерть, а нас не найдут, даже если будут хорошо искать. И если мы не будем глупить. А мы глупить не будем, тут не пикник близ «мегаполиса карманного типа». Так что же тебя смущает, Свиридов? К чему эта сивуха и что значит – «средство маскировки»?
39 
